Субудай молчал. Хан не торопил с ответом, понимая, что полководец что-то обдумывает. Наконец старик заговорил. Тихо, словно опасаясь, что степной ветер развеет смысл его слов.
— Нет, мой повелитель. Теперь нас могут узнать. У них много, мне думается, людей, которые видели нас. На этот раз я думаю сделать это, — Субудай со значением посмотрел на хана, — руками самих же урусов. Главное, мы должны знать, намерены ли Михаил с Даниилом пойти на мировую.
Глаза повелителя заблестели.
* * *
Не дождавшись окончания молитвы, Путша выскользнул из храма. Улица была пустынна, и он зашагал по направлению к княжеским хоромам.
Когда до дома оставалось совсем немного, из кустов вдруг выскочил незнакомец, преградив дорогу. Путша схватился было за кинжал, но тот приставил палец к губам. Оглянувшись по сторонам, незнакомец показал Путше золотую гривну.
— Она твоя, — покрутил он монетой, — если скажешь, где разыскать князя Всеволода.
Домой Путша шел радостный, крепко зажав деньгу в кулаке.
…В синем раскаленном небе царило только светило. Оно взгромоздилось в самый зенит и теперь безучастно наблюдало оттуда за происходящим. Такой же день выдался и на Черниговщине. В княжеских хоромах отмечался небольшой праздник по случаю возвращения ссыльного боярина Федора. Чист он был душой, верой и правдой служил Великому князю, но был упрям и строптив, за что и расплачивался не единожды. Стоял на своем, как Сеча против татар. И если Михаил порой уступал боярину, княгиня взирала тогда на муженька с нескрываемым презрением. «Баба ты, а не мужик», — читал он в таких случаях в ее глазах.
Это разжигало князя, и в гневе он выносил опрометчивые решения, отменить которые потом не мог. Княжеское слово должно быть твердым. Так случилось и в тот раз. Речь зашла о направлении в Стародуб епископа. Княгиня предлагала отца Симеона — моложавого, с густым баском и маслеными плутливыми глазками батюшку. Боярин же Федор, знавший о его нечистых делах, весьма горячо выступил супротив предложения княгини. Кстати, опасения боярина в дальнейшем подтвердились, и отца Симеона пришлось отправить в монастырь простым монахом. А тогда подстрекаемый женой Михаил, желая приструнить непокорного боярина, в сердцах приказал отвезти его в Верески, дальнюю деревню, затерявшуюся в синих буйных лесах.
И вот теперь, благодаря ходатайству его верного друга и такого же упрямца боярина Зимы, Федор вернулся из ссылки. Князь радовался в душе возвращению боярина. Чтобы избавиться от зорких глаз княгини, он засобирался вдруг на охоту:
