– Господи Боже, силы небесные! (Рог угрожающе надвигался) Мы на мели?» Перекрестившись, секретарь задраил за спиной дверь. Неистово грохотал донными каменьями прибой: шёл океанский прилив. Очередной волной так хлестнуло по скалам, что зазевавшегося писателя окатило брызгами с головы до ног.
– Что Вы! Бог с Вами, типун за это на язык – на якорь становимся, держитесь!» В подтверждение послышалась команда: «Из бухты вон!» и при развороте: «Отдай якорь!» Посудина, хряснув измочаленной за месяцы похода древесиной, дёрнулась и застыла. И тут уже секретарь разглядел то чудо, что ужаснуло его: огромные, высоченные скалы Драконовых гор. Где-то из-за скал была видна маковка церкви Саймонстоуна. Тут же была Капбланк (Кейптаун) – «Столовая гора». Скудная береговая зелень едва смягчает угрюмость пейзажа. Лесочки из кедров, дубов и примеси тополей, сдобренными лианами винограда. Отражали тропический климат кипарисы, мирты, да заборы из задубевшего кактуса. А сама бухта была окаймлена как бы вилкой двух мысов, один из них и был именитый «Доброй надежды». А ежели смотреть скрупулёзно, то вовсе это и не мыс, а скорее полуостров-коса. На нём и соорудили маяк. Но суровые монолиты Драконовых гор грозно высились над бухтой и той же Столовой горой. По её маковине ползало белое и пузырчатое облако. Оно то нанизывалось на гору, то вдруг вздымалось. Высочайшая из вершин Ткабана-Нтленьяна 3482 метра. Практически все съехали на берег и вот уже дня три расслабляются на берегу. «Ваше высокоблагородие, возьми и меня на берег!»
– А что ты собираешься там делать?
– Да вон, на ту гору хочу взлезть, а то у нас в деревне таких нету!
– Дурень ты, Семён, «до той горы» ещё дойти надо. А это не менее недели пешком. Усвоил? А что скажешь, коли спросят: откуда ты такой сюда приехал?
– Из Англии, откуда ж ещё!
– Так это сейчас из Англии, а так-то из России! Где твоя Россия-мать?
– В Кронштадте! – Не моргнув отчеканил вестовой.
– В Европе наша Россия! Уразумел?
Глава 33. Из Англии, вестимо!
Фаддееву было глубоко безразлично, в какую страну он прибыл, а тем более, с какой целью. С другой стороны казалась странной ненавязчивость местных властей в плане статуса путешественников (с полусотней пушек на борту!), тем более что в бухте стояла английская эскадра. Но, как говорят в таких случаях: «Начальству виднее». На одном из курсирующих ботов секретарь и вестовой сошли на берег. Иван Александрович поразился чувствам, охватившем его: закружилась голова, пресыщенное обоняние заставляло учащённо биться сердце, ноги отказывались ступать по тверди!! Состоявшийся мореход с трудом и некой боязнью сделал первые шаги по суше. Поразила не только долгожданная земля, но и чужбина. Лай собаки и тот отличался от русской. А присмотревшись, поняли, что человек – он везде человек со своими привычками и поведением в целом, а то и психологией. Зайдя в любую лавку спросишь, откуда, де товар? Непременно скажут, подобно нашим торгашам: «Вещь дорогая, заграничная, из самой (!!) Англии привезена!» А на поверку где-то поблизости шпарят эту «заграничную вещь» те же малайки или африканцы. Ничтожный воробей в Кейптауне имел разве что другую окраску, хотя, подобно нашему, шустро копошился в конском дорожном дерьме. Девчата и здесь норовили флиртовать, заигрывать. То были не только негритянки и мулатки, но и чисто белые. И, ежели удавалось пройти мимо молча, то лишь сопровождали нас взглядом. Но стоило спросить что-либо, то непременно соврут и потом весело и долго хохочут вослед. А одни, ну чисто наши деревенские бабы в юбках, не то сарафанах, явно желали нам добра. Эти искренне остерегли нас днём подходить к кустам: греющихся на солнышке гадов и в Африке хватает. Кактусы, так те похлеще нашей крапивы: жалят, да ещё и занозят впрок. Зашли в следующую лавку, купили резные коробки чёрного дерева, поинтересовались: «Откуда такое дерево?»
