Войдя в своеобразные сени, гости обнаружили лестницу на второй этаж. На открытой галерее сидела весьма пожилая португалка. Молча указав перстом, она пригласила вошедших в комнату. Наши попытки заговорить с ней на английском, либо французском остались тщетны. Встав, посетители было ушли, но дама их остановила, пригласив юную соплеменницу, говорящую на французском. Жеманясь, девушка робела, хотя мужчины недоумевали её речам. С какой целью привели стройную красавицу? Её сбивчивая речь на смешанных языках ещё более усугубила ситуацию. Неудачная собеседница лишь смогла пояснить, что родом из Лиссабона и не замужем… Разрядил обстановку Колокольцев: «Господа, нас явно не за тех принимают, либо это выездной дом свиданий! В любом случае пойдём от греха подальше». С тем и откланялись. Хотя позже выяснилось, что впередиидущий коллега имел намерение вообще зайти в соседний дом.
Встретили озадаченного Тихменева, спросили об успехах на поприще провианта. Сокрушённо наш кормилец изрёк: «Плоха провизия и мало! Быки не крупнее здешних ослов. Ума не приложу: как-то мы доберёмся до мыса Доброй Надежды!?» С тем и спустились в изначальную деревню с глиняными хибарами-мазанкам. Гончаров профессионально заглянул вовнутрь одной из них. Там на деревянных лавках сидели сгорбленные старики и старухи. Среди них было немало совершенно лысых. Молодёжь трудилась на полях среди гор. За немощными присматривали молоденькие негритянки с весьма привлекательной наружностью и выразительными глазами. В них чувствовалась сама доброта и природный ум. Эти же феи пустыни немедля примкнули к нам, беспрестанно прося бог весть каких денег неведомо за какие услуги. Их даже не смутили обнажённые тела наших купающихся у берега матросов. По пути мы воочию видели сады с фиговыми плодами, кокосовыми пальмами и апельсиновыми деревьями без самих цитрусовых: зима, но впечатляет. Птиц и насекомых по этой же причине почти не наблюдалось.
Зато у самого катера нас ожидал сюрприз: множество корзин с апельсинами и сидящих подле них местных спекулянтов азартно резавшихся в… карты самиздатовского покроя, где козыри в колоде куда краше наших, а на карточных дамах в позах камасутры напрочь отсутствовало одеяние. Апельсины Тихменев скупил все не торгуясь: команда была в восторге от такого экзотического приобретения. Подошёл измождённый и взмокший от жары боцман и, едва не падая, прохрипел: «Грузи, мать вашу! Нехристи, сгорели напрочь, я вас сейчас на ванты линьком загонять буду?!» Купальщики мигом облачились, но негры уже водрузили корзины в нашу посудину, неизменно прося плату. Таковая, вперемешку с матом была выдана мелочью боцманом и окончательно уже самим Тихменевым. Радости торгашей не было предела: сделка с «французами» пришлась по душе. Аборигены упорно принимали мореплавателей за жителей Парижа и иже с ним. Русских, как видно, здесь отродясь не было. Тем временем пассажиры втиснулись меж корзин и валиков вёсел. Едва моряки вставили вёсла в уключины, как негры на одном дыхании вытолкнули катер на чистую воду. «И-и рраз!! Навались!» – Гаркнул боцман, будто непременно хотел стряхнуть эту «штатскую» спесь с купанием и флиртом.
