Лола хотела еще ночь, чтобы можно было притвориться, что в этом месте, в этом доме они могут быть семьей. Она знала, что это неправильно, но ей нужно было всего лишь несколько часов, пока не начнется реальная жизнь.
– Замечательно, – сказала Лола, оглядываясь. В доме была маленькая спальня, почти чистая, это казалось чудом, после целого дня в дороге. Ребенок хныкнул, и Лола знала, что через несколько минут это превратится в полноценный плач.
– Я покормлю его, – сказала она и прошла в заднюю комнату, держась за стену для равновесия.
– Я зажгу огонь, – сказал Франциск, выходя.
Через полчаса Лола почувствовала себя заново рожденной. Она помылась водой из колодца и позаимствовала платье из шкафа в задней комнате. Оно явно принадлежало кому-то пониже и покрупнее, но она была благодарна уже за то, что оно чистое.
Малыш спал. Она покормила его и поменяла грязные пеленки, в этот раз смастерив их из старой рубашки. Она закутала его в шаль, прикрыв головку, чтобы тот не замерз.
Огонь уже горел, когда она вернулась в гостиную. На столе ее ждал скромный ужин из хлеба и сыра.
– Мне нравится твое платье, – сказал Франциск, улыбаясь.
– Немного нелепое, – рассмеялась Лола. Она оглядела свой наряд. Оно было не только коротким, но и ужасно старомодным. Широкие рукава собирались на запястьях, и по всей длине высокого воротника шли пуговки. Даже ее ханжи-тетушки такое бы не надели.
– Ну, думаю, ты можешь положить начало новой моде при дворе, – Франциск отодвинул для нее стул. Он взял ее за руку, помогая присесть. – Погоди, вот увидят они тебя, когда мы вернемся.
Это была шутка, но слова повисли в воздухе. Он продолжал улыбаться, несмотря на усталость. Упоминание дворца навело на мысли, что все между ними изменится. Исчезнет легкость в общении. Они не смогут остановиться в коридоре и заговорить друг с другом, и им нельзя будет остаться в комнате наедине. То, что было сейчас, – украденное мгновение, и ничего больше.
– Ну, посмотрим, насколько распространится мое модное влияние, – сказала Лола, наконец, прервав тишину. Она пыталась улыбнуться, но ее лицо было неестественно статичным. Она потянулась за хлебом и сыром, испытывая облегчение от того, что можно было сосредоточиться на чем-то еще.
– Можно я подержу его? – спросил Франциск, кивая на ребенка на ее руках.
– Конечно, – сказала Лола и протянула ему ребенка. – Умираю от голода.
Франциск смотрел на лицо спящего сына. Малыш зевнул и на мгновение открыл голубые глаза. Он помахал своим крошечным кулачком, прежде чем снова уснул.
