Однокашники, конечно, решили, что он чокнутый, а я подумал, что такой ритуал совершенно великолепен. С подачи матери ежедневная занудная процедура одевания стала захватывающим утренним приключением. Определенно подобный подход заслуживает того, чтобы постулировать:
чем ни занимайся, всегда найдется способ превратить это в забаву.
На другое утро я уже балансировал на краю кровати с брюками в руках. Первая попытка закончилась тем, что я не попал в штанину и оказался на полу. Я валялся на ковре и хохотал, представляя, как комично это выглядело со стороны. Наградой за «мужество» мне стал фантастический заряд радости, которого хватило на весь день.
Кое-кто из крупных компаний уже возвел концепцию «забавы» в ранг корпоративной философии. «Если честно, то я никогда не брался ни за одно дело только ради денег, – говорит Ричард Брэнсон. – Если все сводится только к ним, то лучше уж вообще от него отказаться. Бизнес просто обязан быть забавой». Сам повелитель империи Virgin всю жизнь только и делает, что личным примером доказывает способность этой философии приносить миллионы, если не миллиарды. Впрочем, он не одинок – Джордж Циммер исповедует ту же философию. Это благодаря ей магазин мужской одежды в Хьюстоне, который он открыл в начале 1970-х гг., разросся в крупнейшую в стране розничную сеть Men’s Warehouse стоимостью в $1 млрд. «Для нас забава – вещь серьезная. В бизнесе вообще следует очень серьезно относиться к развлекательной составляющей, ведь и сам господь не возбраняет своим чадам чуточку облегчить свое бремя». В 2003 г. журнал Time опубликовал большую статью о том, как благодаря «оригинальной бизнес-философии» извлечения прибыли из забавы Циммер и другие бизнесмены, дерзнувшие вывернуть наизнанку общепринятые стратегии менеджмента, положили конкурентов на обе лопатки.
Понятно, что жизнь щедра не только на забавы, но у исполнителей экстра-класса всегда припасена стратегия, которая помогает пережить тяжелые времена и трагические утраты. Но разве можно вернуть здоровье родному человеку, страдающему болезнью Альцгеймера или другим неизлечимым недугом, разве найдется утешение родителям, лишившимся своего ребенка? Увы, невозможно противостоять року, но можно не поддаться всепоглощающей скорби, если вспомнить, что на свете есть надежда, любовь и радость бытия. Чем безутешно рыдать над тем, кого не вернешь, не лучше ли бережно хранить память о нем и поблагодарить судьбу, что он был в нашей жизни? Это подводит нас к еще одному философскому принципу:
