– Могу хоть отчасти вас успокоить: средняя из сестер вот уже десять лет как живет в Нью-Йорке. Еще в Испании она выучилась на психиатра и, уехав, открыла собственный кабинет на Манхэттене. Это я узнал из справки, полученной от судьи. Кажется, она почти не бывает в Барселоне. Разве что на похороны отца приезжала да еще несколько раз. Зовут ее Элиса.
– А две другие?
– Старшую зовут Нурия, младшую – Росарио.
– Да я не про имена спрашиваю.
– Нурия живет в Барселоне с мужем, он – директор испанского отделения мультинациональной компании. Она же сама, судя по всему, нигде не работает. Младшая тоже замужем, служит учительницей в специальной школе для детей с ограниченными возможностями – кажется, так это называется.
– И наверняка именно Росарио, то есть младшая, сильнее и нежнее других любила своего отца.
– С чего вы это взяли?
– Чистый “Король Лир”. Вы не читали Шекспира? Из трех дочерей две непременно оказываются неблагодарными и корыстными. И только младшая любит отца всем сердцем, правда, в конце концов и она его предает.
– А я всегда считал, что неблагодарными по отношению к отцу бывают только сыновья.
– Надо думать, всякое случается.
– А к матери?
– Тоже!
– Мир не может быть таким отвратительным, Петра. Должно существовать и хоть что-нибудь прекрасное.
– Работа! Поэтому – полный вперед! Разговор с дочками мы постараемся по возможности отодвинуть на потом. Начнем с доверенного лица. У вас есть адрес его магазина?
Гарсон полистал свою чудесную записную книжку и воскликнул:
– Нашел! Магазин находится в районе Эль-Борн и, если помните, называется “Нерея”.
В районе Эль-Борн прежде находился барселонский оптовый рынок. Когда рынок перевели в пригород, место оставалось в запустении, пока здешние власти не превратили его в подобие лондонского Ковент-Гардена. Сейчас здесь полным-полно ресторанов, модных бутиков, художественных галерей и разных дизайнерских мастерских – все в чисто нью-йоркском стиле, все по последнему писку моды. Здешнее жилье подорожало в три раза. По мере того как занимавшие его старики вымирают, на их квартирах нагревают руки перекупщики – естественно, прежде их перестраивая. Хотя так развиваются сейчас все города: здания обновляют, а людям спокойно позволяют умирать.
Модный бутик, принадлежащий Рафаэлю Сьерре, не слишком отличался от прочих: помещение с высокими потолками, больше похожее на фабричный склад ранней индустриальной эпохи, и очень ограниченный выбор одежды, которая безучастно висела на вешалках, загнанных в самый дальний угол. Прежде чем обратиться к девушке, хозяйничавшей в торговом зале, мы оглядели товар: все в минималистском стиле, блузки, которые в былые времена подошли бы разве что какой-нибудь приютской девчонке, бесформенные пальто и брюки из жеваной ткани. Много черного и много серого, немного гранатного – чтобы чуть оживить эту тусклость и монотонность. Сюда, должно быть, приходят покупательницы с очень изысканным вкусом, не иначе. Мой помощник поглядывал на ценники, и выражение его лица менялось от возмущенного до недоверчиво-растерянного. Он шепнул мне на ухо:
