Он сговорился с Питерли и с отцом Джеймса выдать Дору как можно скорее за Джона Драммонда, чтобы избежать скандала; Драммонду, разумеется, неплохо заплатили за его согласие.
Питерли Джеймс никогда не обвинял. Тот жил далеко в Лондоне в то время и вряд ли мог знать о происходящем. Дора была его подопечной. Главное, о чем он заботился, – это о ее репутации. Поэтому и выдал ее за того, кто согласился на этот брак, и отправил с новоиспеченным мужем в одно из своих поместий на юге Англии, чтобы скандал утих сам собой. Если бы он знал, что отец ребенка – Джеймс Парнелл, тогда ему пришлось бы позаботиться еще и о том, чтобы избежать скандала и с этой стороны. У них всегда считали, что он женится на Алекс, когда та вырастет.
Нет, Питерли он никогда не винил ни в чем. Винил он всегда своего отца и Бисли. Ни один из них не написал ему ни строчки, пока Дора не обвенчалась и не уехала, хотя оба они знали, что происходит с его и с ее душами. Отец его, без сомнения, смотрел на девушку из-за сложившихся обстоятельств как на шлюху и был готов на все, лишь бы ее имя никак не связывалось с его семьей. Кроме того, хотя Дора и приходилась какой-то родственницей герцогу, она была не совсем той женой, какую лорд Бэкворт желал для своего единственного сына.
Он вмешался в происходящее самым ужасным образом: помог устроить брак Доры, помог, без сомнения, в денежном отношении и сообщил обо всем сыну только постфактум. Сообщил таким образом, что в письме содержалось исключительно его недовольство моральной распущенностью сына.
А когда он приехал домой, охваченный страхом и отчаянием, то обнаружил, что Дора на самом деле уехала, и никто не хотел сообщить ему, где она или как ее сумели убедить сделать то, что она сделала.
Ее он ни в чем не винил. Она всегда была мила, безмятежна и немного робка. Он проливал слезы отчаяния, представляя себе ее одну, беременную, испуганную. Не много было нужно, чтобы запугать ее и заставить выйти замуж против воли. Неужели ей сказали, что она ему не нужна? Этот вопрос неотвязно преследовал его. Он так и не получил на него ответа. С того дня, как он ласкал Дору и поцеловал на прощание, а потом вернулся в университет, он никогда больше не видел ее и ничего о ней не знал.
Теперь он избегал ее, хотя уже неделю знал, что она здесь. Он столько времени пытался разыскать ее, а теперь с таким же усердием ее избегал.
– Александра рассказывала мне, что вы часто ездили с ней сюда верхом, – начала Мэдлин, – хотя это было строго запрещено.
