Первым о своем намерении закончить «сплошную» коллективизацию в считаные месяцы, до весны 1930 г., заявил Северный Кавказ. И это было сделано, несмотря на то что руководитель местной партийной организации Андреев признавал, что даже на Кубани, то есть в той части области, которая по идее должна была представлять собой один из наиболее подготовленных в этом отношении районов СССР, «хлеборобская масса, в том числе близкие нам слои населения, не уясняет сущности коллективизации». За Северным Кавказом последовали Нижняя Волга, Московская областная организация, Центрально-черноземный и северные районы, Бурятская и Калмыцкая автономные области и, наконец, все остальные. Республикой сплошной коллективизации среди прочих, например, объявила себя Белоруссия, хотя при ее разбросанных мелких хуторах она весьма мало была подготовлена к такому мероприятию и вряд ли могла бы его осуществить даже в куда менее неблагоприятных условиях.
Такая гонка объяснялась не только спешкой местных руководителей. Инструкции, изданные в декабре такими центральными органами, как Всесоюзный Наркомат земледелия и Колхозцентр (ведомство, основанное специально для руководства созданием коллективных хозяйств), устанавливали, в свою очередь, головокружительно высокие задания по коллективизации в кратчайшие сроки. Указания эти были мало скоординированы с другими решениями, в том числе и с решениями Политбюро, но по значению своему не могли не утверждаться высшим партийным руководством, начиная с самого Сталина. Они поощряли вторую тенденцию, которой суждено было оказаться не менее пагубной, чем спешка: коллективизировать все, то есть не только землю и рабочий скот, но также коров, овец, свиней, даже кур. Если на «тозах» был окончательно поставлен крест, то теперь и артель казалась недостаточно высокой целью: при любой возможности ставилась задача сделать скачок прямо к «коммуне». К тому же в сталинских речах, а следовательно, и в официальной пропаганде того периода часто говорилось о хозяйствах-гигантах, с десятками тысяч гектаров пашни; именно это и попытались сделать – с весьма отрицательными результатами – на Урале и в Сибири.
Поскольку в деревне база колхозов была слабой, их организация поручалась большей частью активистам или кадровым работникам со стороны, присланным из районного центра или более отдаленного города. Зачастую эти люди плохо знали деревенскую жизнь и сельскохозяйственное производство. Их задачей было организовать бедняков и середняков. Но крестьяне продолжали относиться к ним недоверчиво. Тогда всякая забота о соблюдении законности отодвинулась в сторону. Руководитель Колхозцентра Каминский, который был в это время заведующим агитпропом ЦК, говорил: «Если в некотором деле вы перегнете и вас арестуют, то помните, что вас арестовали за революционное дело». Не удивительно поэтому, что мог получить хождение лозунг «Лучше перегнуть, чем недогнуть».
