— Не бери в голову, друг Эрик. В нашем деле, если даешь волю мыслям, все из рук валится.
— Это пройдет, — сказал я. — Просто сегодня у меня была легкая встряска. Точно взглянул случайно в зеркало, и рожа парня, которая там отразилась, мне страшно не понравилась. А что касается Касселиуса…
— Нет, лучше тебе успокоиться, — сказал он. — Тебе придется несколько повременить с утолением жажды мести.
— Как это понять?
Он полез в карман пальто.
— Это просто смешно, Эрик. Это просто смешно.
— Я допускаю, что все-это может вызвать весьма разнообразные чувства, но что-то я не заметил пока ничего смешного.
— Я пришел еще и вот почему, — продолжал он. — Я получил депешу от главного церемониймейстера.
— Церемониймейстера?
— М.К., - засмеялся он. — От Мака. Шутка.
— Мне все еще не до шуток.
— А это и не шутка, — он передал мне сложенный листок бумаги. — Прочти и сам посмеешься. Я бы мог изложить тебе суть дела, но лучше ты сам это расшифруй — тогда от тебя не ускользнут прелести прозаического стиля Мака.
Я взглянул на него, потом на листок бумаги. Я отнес листок к письменному столу у стены и начал корпеть над ним. Вскоре сообщение, переписанное обычным человеческим языком, лежало передо мной. Сообщению предшествовал мой кодовый номер и код для наших связников. Сообщение было передано из Вашингтона, округ Колумбия. Текст гласил:
«Донесения женщины-агента в Стокгольме кое у кого вызвали серьезные случаи медвежьей болезни местного значения. Временно, как мы надеемся, твои инструкции меняются: ты должен по возможности точно установить личность объекта, но, повторяю: не выполняй прочие пункты ранее полученных инструкций. Найди его, держи его в поле зрения, но смотри, чтобы ни один волос не упал с его милой головки. Осознай всю трудность задания и войди в наше положение. Изо всех сил стараюсь излечить здешних больных (см. выше). Будь готов к сигналу начать атаку, но ни при каких условиях ничего не предпринимай, пока не получишь сигнал. Повторяю: ни при каких условиях. Это приказ. Это приказ. Никакой самодеятельности, черт тебя побери, или нам крышка. С любовью. Мак».
Когда я приехал в аэропорт, Лу Тейлор уже терпеливо дожидалась меня. Я приехал на такси, потому что после беседы с Вэнсом заснул и не успевал, к рейсу на автобусе-экспрессе.
— Я уже начала думать, что вы опоздаете, — сказала она и, оглядев меня внимательно, добавила: — Господи, что с вами стряслось?
Моя порванная губа производила не слишком устрашающее впечатление, хотя болела страшно, и я надеялся, что темные очки скрыли фингал. Как выяснилось, надежда моя была напрасной.
