В сторону Руиз отложил коллекцию трубок для тех, кто не мог дождаться и обязательно хотел тут же попробовать товар. Была тут маленькая водяная трубка зеленоватого фарфора, украшенная стилизованным рельефом лироязычной ящерицы. Была тут и трубка, похожая на стеклянный дутый пузырек, с причудливым переплетением ствола из отдельных трубок, по которым дым проплывает фантастическими узорами… Была тут и простая медная трубка, ее длинный ствол был оправлен в цветную кожу, а еще короткая трубка из красного камня, которая изображала вставшего на дыбы верхового зверя.
Во всех этих вещах была определенная красота, связанная с тем, как любовно употребляли эти вещи, как вдумчиво ими пользовались, и Руизу доставляло определенное удовольствие держать их в руках, восхищаться старательной работой ремесленника, которая отмечала каждую вещь. Он вынул и лампу курильщика. Высокая серебряная подставка изображала стройную обнаженную женщину, которая танцевала в пламени — пламя при ближайшем рассмотрении оказывалось змеиным гнездом. Фитиль виднелся из тамбурина, который она держала высоко над головой. Руиз посмотрел на маленькое личико, и ему показалось, что женщина безумно хохочет. Он стер пятно паутины и наполнил лампу, а потом зажег. Она горела дымным желтым пламенем, которое и должно было быть у лампы без стекла, но масло, которое ее питало, было с очень приятной мускусной отдушкой. Руиз откинулся назад, пока что он с удовольствием будет ждать.
Его первый клиент появился в трактире как раз перед полуднем. Коротышка с задиристым выражением лица, на котором была татуировка гильдии операторов паровых каров, вошел в бар и минуту стоял у дверей, видимо, давая глазам привыкнуть к сумеречной комнате. Немного погодя его взгляд остановился на Руизе, и его мрачные черты лица озарились заинтересованной улыбкой, словно зрелище Руиза, его флаконов, трубок и ламп было непревзойденно прекрасно.
— А-а-а, — сказал он восхищенным голосом, — новый продавец змеиного масла.
Он быстрым шагом подошел к Руизу и уселся. Он, прищурясь, смотрел на флаконы, его лицо приобретало все более жадное выражение.
— У тебя есть розовый грасилик!
— Я вижу, вы знаток, — Руиз уселся попрямее, изобразив на лице маску дружелюбного ожидания.
Оператор откинулся на спинку стула и вдруг нахмурился.
— Но я тебя не знаю.
Руиз пожал плечами.
— Фараон — большой край. Такой ничтожный человечек, как я, может приобрести известность только в очень небольшой его части.
