Нюра весьма настороженно отнеслась к появлению третьего. Она не видела его, ей он не показывался, но по моим словам имела о нём довольно точное представление. Поначалу Нюра вообще не восприняла всё это всерьёз, сочла за шутку, за проявление моей слишком буйной фантазии. Но со временем поняла, что я не шучу, ничего не придумываю, не разыгрываю спектакль с таинственным незнакомцем в главной роли. А поняв, убедившись вполне в моей искренности, пришла в ужас. Да и как тут было не ужаснуться, когда живёшь рядом не то со святым, которому является ангел Божий, не то с бесноватым безумцем? Второе вероятнее всего, так как по образу жизни на святого я не тянул абсолютно. Нури не скандалила, не ставила мне ультиматумы «либо я, либо он», даже не советовала обратиться к психиатру, но как-то насторожилась, всё чаще я стал ловить на себе её полные сожаления и беспокойства взгляды. Я же не обращал на это внимания, мне было комфортно с Йориком, а главное, рядом с ним я ощущал себя избранным, сверхчеловеком, способным и призванным изменить мир. Ситуация развивалась, всё глубже и глубже загоняя меня в тупик, в ловушку. Объяснение с Нюрой назревало и, в конце концов, состоялось.
Она без истерик и требований осторожно рассказала мне всё, что думает по этому поводу, поделилась своими опасениями и страхами. Я же только рассмеялся в ответ, а затем воодушевлённо с пиететом поведал о том, какой Йорик хороший и важный для меня наставник. Как он помогает мне, мудро и в высшей степени прозорливо руководит всеми моими действиями, к какой великой цели готовит меня. И что вскоре настанет тот знаменательный час, когда, поднявшись вместе со мной на вершину Олимпа, она будет искренне стыдиться за эти сегодняшние слова. Нюра не вняла, но ещё больше насторожилась, обескураженная запущенностью болезни. Моё воодушевление тут же сменилось раздражением, я убеждал – она не поддавалась, я кричал – она только плакала, я призывал, декларировал – она умоляла. В конце концов, мы поссорились и спать разошлись в разные комнаты.
В ту же ночь состоялся разговор и с Йориком. Теперь он, впервые за всё время, заговорил о бесполезности, ненужности, даже вреде для меня продолжения отношений с Нюрой. Он убедительно и твёрдо настаивал на необходимости расстаться с ней. Я же, напротив, просил его повременить, предоставить ей ещё шанс. Убеждал, что её скепсис не есть результат твердолобого неверия, но лишь недостаток опыта, неожиданность столь близкого контакта с великим и сверхъестественным. Что само по себе понятно и объяснимо, ведь даже Христа народ не принял и, несмотря на все очевидные чудеса, распял на кресте. Мне удалось-таки убедить Йорика,… по крайней мере, так мне показалось. И тут началось.
