– Да? А чего она всегда заставляет рисовать Москву? Я не хочу Москву! Все ребята рисуют одно и то же, у всех кремлёвская стена, красные звёзды и салют. А я не хочу! Я не люблю, как все! Надоели уже эти звёзды! Я степь хочу рисовать, большую-пребольшую, которую хоть год скачи, всё равно до конца не доскачешь…
– Ну и нарисовала бы степь, раз хочешь.
– Ага! Ну как же я могу нарисовать степь, если я её ни разу не видела?! Ты что, не соображаешь что ли ничего?! Я взяла рисунок Джучи, который он мне прислал… Там так красиво, такая большая степь, как море, как небо,… и маленький такой всадник вдали… Джучи очень хорошо рисует, он художником будет, когда вырастет. Мне, конечно, жалко было его рисунок отдавать, но я хотела, чтобы как лучше, чтобы все увидели, как красиво,… ведь никто так не умеет рисовать, как Джучи. Я только пририсовала посреди степи маленький кремль, чтобы было понятно, как могут жить вместе, в одной дружбе советские и монгольские дети…
Девочка замолчала и опустила лицо. Видимо ей было весьма тяжко вспоминать то, что произошло после.
– И что? Неужели ребятам не понравилось? Мне уже очень нравится. Я сам люблю рисовать, – попытался подбодрить девочку мужчина.
– Ребятам-то понравилось,… – лепетала девочка сквозь слёзки, – все смотрели,… и даже из соседнего класса приходили… А учительница,… Она сказала, что это какой-то вражеский происк,… и двойку поставила… Всем пятёрки за их одинаковые звёзды, а нам с Джучи двойку… Ну разве это справедливо?
– Несправедливо… – согласился мужчина после недолгой паузы. – Только из дома-то зачем убегать?
– А затем! – она вдруг изменилась, в глазках заискрилась какая-то недетская гордость и решительность. – Затем, что я не хочу больше тут жить! Я решила уехать отсюда в степь, к Джучи, мы вместе будем рисовать, и нам никто не посмеет поставить двойку! А они все пускай остаются, пусть рисуют свои любимые звёзды и ставят друг другу за это пятёрки! – девочка сжала кулачки и даже привстала с места. – Мне никто,… никогда,… никто ещё не смел ставить двойку! Вот и пусть,… раз они все такие… А я уеду! А когда вырасту, женюсь на Джучи и стану настоящим художником, и мы нарисуем большую-пребольшую картину! Тогда им всем будет стыдно, особенно этой учительнице!
– А мама и папа? – спросил вдруг собеседник.
– Что мама и папа? – не поняла девочка, но несколько успокоилась и села на место.
– Им тоже будет стыдно?
– Нет, им не будет… – растерялась девочка.
