Он закрыл кран. Обильный дождик душа сначала поредел изрядно, потом скумокался до тонкой струйки и, наконец, вовсе повис последней прощальной капелькой на лейке. Аскольд вытерся мягким махровым полотенцем, оделся и, выдохнув решительно вместе с воздухом оставшиеся сомнения, вышел в гостиную.
Компания всё ещё пребывала за столом. Завтрак уже закончился, и люди просто по-семейному беседовали, отдыхали. Богатов присоединился, заняв свободный стул перед тарелкой дымящейся овсяной каши с медленно тающим, растекающимся от центра к краям тарелки кубиком жёлтого сливочного масла.
– Приятного аппетита, Аскольд Алексеевич, – сладко улыбаясь, пожелал Пётр Андреевич. – У нас сегодня английский завтрак, овсянка. Нюра решила приобщить нас к британскому этикету.
И Берзин, изображая лорда с островов туманного Альбиона, заговорил по-английски. Должно быть, рассказ его был остроумен и преисполнен тонкого английского юмора, потому что рассказчик постоянно улыбался, а под конец вообще разразился громким заразительным смехом. Только веселье его не передалось остальным членам компании, потому, видимо, что никто не владел языком в той же степени.
– Это старый английский анекдот, – пояснил Пётр Андреевич, – исключительно своеобразный британский юмор, для нас русских часто не понятный, но в высшей степени тонкий, с эдаким перчёным подтекстом.
И он пересказал анекдот по-русски.
– Один джентльмен приходит к другому и, не говоря ни слова, проходит прямиком в спальню. Через пять минут он выходит и говорит с претензией: «Сэр, Ваша жена была сегодня возмутительно холодна!!!». «Да она и при жизни не отличалась темпераментом, сэр».
Старушки тихонько захихикали, супруга Берзина улыбнулась одними губами, а Богатов пристальнее уткнулся в свою тарелку.
– Чего это Вы, Аскольд Алексеевич, нынче такой невесёлый? – участливо поинтересовался Пётр Андреевич, недовольный реакцией на анекдот. – Спали плохо? Или случилось что? – он протянул руку к центру стола, взял из вазочки конфетку, развернул обёртку, положил конфетку в рот, а фантик аккуратно сложил в махонький ровненький прямоугольничек. – Вы же хотите стать писателем…, стало быть, должны понимать английский юмор.
– Я не хочу стать писателем, – спокойно ответил Аскольд.
– Как это? – изумился Берзин. – Почему не хотите?
– Потому что я УЖЕ писатель.
Минут пять все молчали. В просторной гостиной с камином было слышно лишь тиканье часов, свист закипающего на плите чайника да стук ложкой о тарелку доедающего кашу Аскольда. Нюра собрала грязную посуду, отнесла её в мойку и вернулась к столу, чтобы налить мужу свежего дымящегося чая на пахучих травах.
