Одинокий Адам | страница 9
— Это же Амбер, — пробормотал Крейн и приподнялся. Собака замерла.
— Ко мне, дружище! — крикнул он охрипшим голосом, — ко мне!
Крейн был вне себя от радости. Только сейчас он ощутил, в каком лютом одиночестве был все это время. Абсолютное одиночество в абсолютной пустыне… И вдруг оказалось, что его жизнь — не единственная на планете, есть еще одна, дружественная жизнь. Она — воплощение любви и преданности. И в нем снова воскресла надежда.
— Ко мне, приятель, — повторил Крейн, — иди, иди…
И осекся. Пес, ощерившись, попятился. Крейн увидел клыки и вывалившийся язык. От собаки остались кожа да кости. В сумеречном освещении глаза светились красноватым огнем. Машинально Крейн позвал Амбера еще раз — пес зарычал. От его рыка поднялось облачко пепла. Да он же просто голоден, подумал Крейн, сунул руку в рюкзак — собака снова зарычала — достал плитку шоколада, аккуратно снял бумажную обертку и фольгу и швырнул шоколад Амберу. Бросок получился неуверенным и слабым, шоколад не долетел до собаки. А она, как дикое животное, сначала застыла в нерешительности, потом осторожно подкралась к пище и жадно заглотила ее. Слизывая прилипшую к пасти пыль, собака продолжала красться к Крейну.
Ему стало страшно. Он чувствовал, что это уже не друг. От любви и преданности не осталось ничего. Любовь и преданность покинули Землю вместе с жизнью. А голод остался…
— Не может быть, — прошептал Крейн, — мы последняя жизнь на Земле, неужели мы сейчас бросимся друг на друга, и один из нас нажрется… Нет, невозможно…
Однако Амбер приближался. Он подбирался боком, обнажив в оскале белые острые зубы. И наконец, не обращая внимания на пристальный взгляд Крейна, с глухим рычаньем прыгнул.
Крейн, защищаясь от клыков, загородился рукой, но сила удара швырнула его назад, и вся тяжесть Амбера пришлась на его изувеченную ногу. Он закричал от боли и свободной правой рукой стал наносить слабые удары, почти не чувствуя, как левую рвут зубы. Потом, ощутив под собой что-то твердое, понял, что лежит на револьвере. Он обронил его, разворачивая шоколад.
Крейн вытащил из-под себя револьвер, моля Бога, чтобы спуск не оказался засоренным. В этот миг пес отпустил руку и попытался вцепиться в горло.
Крейн стрелял и стрелял, пока грохот не превратился в сухие щелчки. Перед Крейном лежал Амбер. По его телу, рассеченному пулями почти пополам, еще пробегала дрожь.
Серый пепел вокруг тела превращался в красную липкую грязь.
Эвелина и Холлмайер печально смотрели на изуродованное тело собаки. Эвелина плакала, а Холлмайер привычным жестом приглаживал волосы.
