Совсем юная девушка, почти девочка, стоявшая рядом со мной, облокотившись на перила, повернулась ко мне и спросила, не из Парижа ли я и есть ли в Париже подобные заведения. Кажется, она сильно удивилась, когда я сказала, что нет. У нее была почти прозрачная кожа, и она напоминала фарфоровую куклу. Я спросила ее, есть ли у нее личный интерес к тому, что сейчас происходит у нас перед глазами. Она ответила: «Личного — нет, но… Я пишу порнороманы. Мне нужен материал, новые идеи…» — с такой мягкостью и искренностью, что я в ту же секунду поверила.
Отвернувшись, я заметила группу мужчин, молча сидевших напротив юной блондинки, которая тоже сидела на банкетке, откинувшись к стене и положив ногу на ногу, с очень самоуверенным видом. Она разговаривала со стоявшим перед ней на коленях молодым человеком, которого держала на поводке. Ее голос был сильным и ровным, звучного тембра. Она осыпала его оскорблениями. Молодой человек, белокурый, как и она, обнаженный до пояса, слушал ее. На правом запястье у него был браслет из белого металла, на шее — ошейник с цепочкой, на которой висела овальная медаль. Не прекращая говорить, женщина забавлялась с этой медалью, раскачивая ее золоченым носком своей босоножки. Он не отрываясь смотрел на нее, с жадностью впитывая ее слова, и казался безумно влюбленным. Весь вечер он не отходил от нее. Она и вправду была восхитительна (скорее всего, ей еще не было тридцати), с соблазнительно выступающей грудью, обтянутой красным шелком, округлыми плечами и россыпью веснушек. Когда, немного позже, я увидела ее молодого человека, в свою очередь распростершегося на гимнастическом коне, и заметила на его бедрах совсем свежие шрамы от ударов, я вновь подумала, что его потерянный взгляд трогателен, как у щенка, смотрящего на хорошенькую хозяйку.
Каждая из их импровизаций создавала вокруг них небольшое скопление людей, которое рассеивалось сразу же, как только действие прекращалось, и снова собиралось уже в другом месте, где в очередной раз происходило «что-то». В перерывах зрители знакомились (совершенно непринужденно обращаясь друг к другу без всяких предварительных вступлений), или танцевали, или просто бродили туда-сюда. Я тоже.
Таким образом я случайно обнаружила в конце сужающегося коридора небольшое помещение с низким потолком, разделенное на несколько частей серо-стальными плюшевыми портьерами и устланное широкими темно-фиолетовыми подушками. Отсутствие окон создавало впечатление, что находишься в подземном укрытии или комфортабельной тюремной камере. Здесь я нашла странное трио, которое уже заметила раньше в большом зале: очень молодая женщина, на сей раз брюнетка, изящная, с тонкими чертами лица, сидела верхом на деревянной перегородке. Ее одежда чем-то напоминала костюм цирковой наездницы. Взгляд ее был затуманен, она болтала ногами. У ее ног с таким же мечтательным видом сидели двое мужчин, гораздо старше ее, одетые лишь в черные сетчатые трико, обтягивающие их от ступней до основания шеи. На одном из них, с напудренным лицом, кроме этого, был женский парик, туфли на высоких каблуках и широкий черный кожаный пояс, украшенный буквой «М», выложенной из железных заклепок.
