– Но у тебя уже есть опыт съемок фильмов, не так ли?
– Да, я снял несколько короткометражек во Франции. Ты вряд ли о них слышала.
– Ты ошибаешься. Вот проверь меня.
В его глазах действительно промелькнула паника или Оливии это показалось?
– Видишь, – сказал он, – это головной убор, который носила Элизабет Тейлор в «Клеопатре».
– А этот «Оскар» настоящий?
– Конечно, но, боюсь, не из числа главных. Моя мечта – раздобыть одну из статуэток, присужденных «Лоуренсу Аравийскому» в тысяча девятьсот шестьдесят втором году. А пока приходится довольствоваться малым – за звукорежиссуру, конца девяностых. Мне удалось раскопать его на интернет-аукционе.
Оливия не могла удержаться от смеха.
– И все же, расскажи мне о своих работах. Может, я их и видела. Французское кино – моя слабость.
– Видишь это ожерелье? Его носила Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани»!
– Ты хочешь сказать, что это то самое?
– Разумеется. Хочешь надеть его на время ужина?
– Нет-нет, спасибо. У меня будет совершенно идиотский вид.
Пьер достал жемчуг из стеклянного ящика и надел его ей на шею, защелкивая застежку хирургически точным движением, а потом отошел на пару шагов, чтобы полюбоваться эффектом.
Оливия вдруг поймала себя на том, что чувствует себя совершенной Золушкой на балу, и пришла в ярость. Черт побери, она все-таки попала под очарование всех этих яхт, шикарных апартаментов, жемчугов и личных вертолетов. Она понимала, что далеко не первая, кто не мог устоять перед всей этой роскошью, и эта мысль была ей отвратительна. В ней кипела целая буря странных и противоречивых чувств, посещающих в подобные минуты слабых женщин. «Я не такая! Меня не интересуют его деньги. Мне нравится он сам. В моих силах его изменить», – думала она, в то же время представляя себя обожаемой богиней, ведущей праздное существование на шикарной яхте, погружающейся в море с аквалангом – и все это совершенно бесплатно, – а затем выходящей из душа и надевающей жемчужное ожерелье Одри Хепберн…
«Прекрати немедленно, идиотка, – одернула она себя. – Делай то, зачем ты сюда приехала».
Ей хотелось закричать: «Эй, Пьер бен Ферамо, давай-ка признавайся! Ты на меня запал или собираешься укокошить? Ты кто – террорист или просто плейбой? Может, ты подозреваешь, что я пыталась натравить на тебя ФБР?» Она была решительно настроена на то, чтобы выяснить отношения.
– Пьер, – начала она. – А может, мне стоит называть тебя м-м-м… Мустафа? – Она не смогла удержаться от смеха. Нервное напряжение готово было вылиться в истерику. А вдруг ее подозрения верны и она имеет глупость дерзить самому Усаме бен Ладену?
