Мэгги отворила дверцу. Собачка болезненно сморщилась, когда от несильного движения нежная кожа на ее груди натянулась.
– Ох, бедная малютка, – тихо сказала Мэгги, чье сочувствие раненому щенку взяло верх над знанием того, что она должна быть сильной и своим поведением давать животному поддержку и уверенность. Она по опыту знала, что от эмоциональной реакции энергия человека теряет столь необходимую больному животному мощь. А этой бедняжке, как понимала ситуацию Мэгги, более чем кому-либо на свете требовалось присутствие сильной заботливой руки, которая может подарить ей чувство защищенности. Сочувствие к собаке не поможет ей выздороветь. Неудивительно, что собачка отреагировала на напряжение Мэгги тем, что слегка подалась назад, но отползать ей было особо некуда, так что она просто забилась в дальний угол клетки и стала дрожать всем телом. Мэгги достала из кармана заранее заготовленные салфетки, на которые была нанесена успокоительная мазь. Двигаясь очень медленно, она просунула руку в клетку и легко прикоснулась к воспаленной коже подсушенных нарывов на грудке щенка.
– Хотела бы я встретиться с теми, кто так поступил с тобой, – пробормотала Мэгги певучим голосом, не желая, чтобы собачка почувствовала исходящее от нее напряжение. – Я бы им шеи переломала, честное слово.
Собачка решила, что ей следует попытаться сбежать, и она стала в тревоге забираться в клетку еще глубже, по мере того как к ней прикасались салфеткой. Но успокоительное лекарство делало свое дело, и в какой-то миг несчастная ощутила райское блаженство: мазь приятно охладила еще слабо саднящую кожу, и она застонала от удовольствия. Этот звук удивил ее самое, поскольку она никогда не слышала от себя ничего подобного. В своем удивлении она выглядела настолько комично, что женщина рассмеялась. Это поразило собачку еще больше. Она никогда не слышала подобного смеха. Единственным смехом, который ей доводилось слышать, было пьяное кудахтанье той, другой женщины и мужчины, с которыми она жила, и оно никогда не предвещало ничего хорошего. Но смех этой женщины в белом звучал иначе. Он заставлял язык собачки свешиваться вниз, а уголки рта – приподниматься…
* * *
Прошло три недели, и собачка, которой теперь было уже 13 недель от роду, была готова к тому, чтобы обрести новый дом. Нарывы на ее теле прошли, но напоминающие о них шрамы останутся навсегда. Там, где на тело пролился кипяток, уже не суждено было вырасти новой шерстке. С мягкими розоватыми островками голой кожи на грудке и правой передней лапе собачке предстояло пройти через всю ее жизнь. Мэгги вздыхала. Это было несправедливо. Она знала, что вскоре у нее появятся проблемы с тем, как пристроить щенка в «правильный» дом. Она назвала собачку Хлоей, надеясь, что это благозвучное женственное имя будет привлекать к ней людей, сделает ее облик более гармоничным и, возможно, отвлечет внимание от шрамов. Однако, похоже, это не сработало. Люди так боялись того, что о них могут подумать другие! Они говорили, что им будет стыдно гулять с этой собачкой по улице, ведь другие прохожие могут решить, что они-то и изувечили несчастное животное.
