— Мать их, поганицу, за ногу да на каторгу! Кусаются же... больно-то как, а?!
Я усмехнулся. Если Змей Горыныч надеялся на лёгкую победу, то он круто ошибся в выборе армии. Да и нас не стоило так уж явно недооценивать...
— Думаете, раз вы самый сильный, то, значит, и самый умный? — адресуясь куда-то к самым высоким башням чёрного замка, тихо спросил я. — Печка, вперёд! «Гремя огнём, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход, когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин...»!
— А энто кто?
— Митя, не мешай!
Емелина печь грозно пыхнула густым дымом из трубы и всей мощью пошла в бой. Первые ряды змеев просто смело, как вафельные стаканчики из-под мороженого. Так же легко и с таким же весёлым хрустом!
— Ура-а, — крича уже на два голоса, едва ли не в обнимку отплясывали мы, серый волк и добрый молодец милиционер.
А русская печь, будто застоявшийся богатырский конь, утюжила змеиное войско. Она шла напролом, крутилась на месте, сдавала задом, и злобные пресмыкающиеся ничего не могли с ней поделать. Дети, братья, племянники, внуки и кем бы ещё они там ни приходились фон Дракхену гибли десятками, но змеи любят тепло, и горячая печь опасно манила их.
Через несколько минут всё было закончено. Нескольких особо шустрых тварей, запрыгивавших к нам, Митяй просто сбивал вниз тяжёлыми оплеухами. Лапы у него о-го-го какие, а звериная ловкость добавляла ему дополнительных бонусов в ближнем бою. Один раз он даже перехватил двухметрового гада буквально в считаных сантиметрах от моего горла. Раскрутил за хвост и отправил в полёт аж до Стеклянной горы! Недокинул, конечно, зато старался.
Я тоже не оставался в долгу, орудуя посохом Деда Мороза, как простой дубиной. Его ледяную мощь следовало приберечь на потом. Но физическая разрядка привела нервы в порядок...
— Всем отбой! Мы справились, старушка. — Я похлопал печь по трубе, словно по броне проверенного бэтээра.
— Что теперь? Кого ещё бить будем? — радостно вертелся вокруг меня мой напарник, подпрыгивая козлом на всех четырёх лапах. — Можно Горыныча? Ну пожалуйста, пожалуйста-а!
— Да легко, сам только об этом и мечтаю. — Я заломил фуражку на затылок, как пьяный курсант мореходного училища. Победа же!
Грудь дышала каким-то пьяным азартом, а голова была свободна от всех мыслей.
Инстинкт самосохранения отключился в первую очередь. Я почувствовал себя легендарным Добрыней Никитичем, который на Пучай-реке практически безоружным набил морду тогдашнему Змею Горынычу, насыпав «земли греческой» то ли в колпак, то ли в носок.
