Я также стояла метрах в сорока, в самом храме — нетипично замкнутом пространстве, — сорок три с половиной метра в высоту, шестьдесят пять и семь десятых метра в длину и двадцать девять и девять десятых метра в ширину. В одном конце — двери, высотой почти под крышу, а в другом, — возвышаясь над людьми на полу внизу, изображение отвесного горного склона где-то на Шиз’урне, выполненное с мельчайшими подробностями. Внизу было возвышение, широкие ступени которого вели на пол серо-зеленого камня. Сквозь дюжину зеленых потолочных окон свет струился на стены, расписанные сценами из жизни святых культа Иккт. Это здание было не похоже ни на одно другое в Орсе. Эта архитектура, так же как и сам культ Иккт, были привезены сюда откуда-то из других мест на Шиз’урне. Во время сезона паломничества храм будет до отказа забит верующими. Существовали и другие святые места, но, если орсиане говорили о паломничестве, они имели в виду ежегодное паломничество в этот храм. Но до этого события оставалось еще несколько недель. А сейчас пространство наполнено только тихим шелестом из угла, где молились шепотом человек двенадцать верующих.
Верховная жрица рассмеялась.
— Да вы дипломат, лейтенант Оун.
— Я — солдат, Божественная, — ответила лейтенант. Разговор шел на радчааи, и она говорила медленно и точно, внимательно следя за своим произношением. — Я не считаю свои обязанности тяжелыми.
Верховная жрица не улыбнулась в ответ. В тишине младший жрец поставил перед ними кувшин с тем, что шиз’урниане называют чаем, — вязкой жидкостью, тепловатой и сладкой, которая мало чем похожа на настоящий чай.
За дверями храма я стояла на площади, заляпанной сине-зелеными водорослями, и наблюдала за проходящими мимо людьми. Большинство носили такие же простые, ярко окрашенные юбки, как и верховная жрица, но только самые маленькие дети и наиболее благочестивые горожане имели на теле росписи, и лишь несколько человек были в перчатках. Некоторые из тех, кто прошел мимо, были переселенцами — радчааи, которым предоставили должности или собственность здесь, в Орсе, после аннексии. Большинство из них переняли простую юбку и добавили к ней светлую свободную рубашку, как лейтенант Оун. Некоторые упрямо держались брюк и пиджака и шествовали через площадь, обливаясь потом. Все носили драгоценности, от которых отказались бы немногие радчааи: подарки друзей или любимых, вещицы в память об умерших, украшения, отражающие фамильную принадлежность или связи с клиентами.
