В тесном парке ромбовидной формы, у черного гранитного монумента, на котором были начертаны Пять Верных Деяний и имя почтенного гарседдианина, пожелавшего, чтобы они оставили след в сознании местных жителей, один из моих лейтенантов, проходя мимо другого, пожаловался, что эта аннексия оказалась досадно скучной. Тремя секундами позже я получила сообщение от капитана «Меча Настаса» Сеиварден.
Три гарседдианских выборщика, которых перевозило судно, убили двух лейтенантов и двенадцать вспомогательных компонентов «Меча Настаса». Они повредили корабль: порубили трубопроводы, проломили корпус. Рапорт сопровождала запись с корабля: пистолет, который бесспорно видел вспомогательный компонент (согласно другим сенсорам «Меча Настаса», его просто не существовало); гарседдианский выборщик, вопреки ожиданиям окруженный сияющим серебром радчаайской брони, которую видели только глаза вспомогательного компонента, стреляет из пистолета, пуля пробивает броню компонента, убивает его, и вместе с его погасшими глазами пистолет и броня пропадают в небытии.
Всех выборщиков обыскивали перед посадкой, и «Меч Настаса» должен был обнаружить любое оружие, или устройство, генерирующее защиту, или имплантат. К тому же радчаайская броня некогда широко применялась в регионах, окружающих Радч, но эти регионы были поглощены тысячу лет назад. Гарседдиане ее не использовали, не знали, как ее сделать, не говоря уже о том, как применять. И даже если бы знали, тот пистолет и его пуля были абсолютно невозможны.
Три человека, вооруженные этими пистолетами и в броне, могли нанести серьезный ущерб такому кораблю, как «Меч Настаса». Особенно если хотя бы один гарседдианин смог добраться до двигателя и если пистолет смог пробить тепловой щит двигателя. Двигатели радчаайских боевых кораблей разогревались до звездных температур, и пробитый тепловой щит означал мгновенное испарение, целый корабль исчезал в короткой яркой вспышке.
Но я ничего не могла сделать, и никто не мог ничего сделать. Сообщение шло почти четыре часа — сигнал из прошлого, призрак. Все закончилось еще до того, как достигло меня.
Раздался резкий звук, и на передней панели рядом с индикатором топлива замигала синяя лампочка. Мгновением раньше индикатор показывал почти полный бак. Теперь он сигнализировал, что бак пуст. Двигатель заглохнет в считаные минуты. Сеиварден растянулась рядом со мной, расслабленная и неподвижная.
Я приземлилась.
Топливный бак был переделан так, что я не заметила. Казалось, он полон на три четверти, но он пуст, и сигнал тревоги, который должен был прозвучать, когда я использовала половину того, с чем отправилась в полет, был отключен.
