ЭДУАРДО. Милый, ты соображаешь, что говоришь?
ДЖЕННАРО. В мире ничего не возникает и не исчезает бесследно. Это бесконечная цепь, бесконечный круговорот.
ЭДУАРДО. Браво! Начало и конец переплетаются, как ноги Мерилин Монро. Но если говорить серьезно — вы можете быть совершенно спокойны. Одежда, которую я вам предлагаю самого безгрешного происхождения. Вот, например, спортивный пиджак я купил у барона Кордзилло.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. У барона Кордзилло? Но ведь я его знавал: видел его четыре или пять лет тому назад. Этот пиджак никак не мог быть ему в пору. Барон был толстяк, каких мало…
ЭДУАРДО. Был толстяком, добрый мой! Был! А теперь на него страшно смотреть: кожа да кости… Бросьте, бросьте, молодой человек… Все эти вещи принадлежали людям совершенно живым…
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК исчезает за занавеской и начинает раздеваться.
… вечно живым в сердцах их вдов!..
В тот момент, когда ДЖЕННАРО сносит одежду в примерочную, раздается стук в дверь.
ЭДУАРДО делает Дженнаро жест рукой: открыть дверь. Входит миловидная женщина лет сорока. При виде ее ЭДУАРДО прикидывается опечаленным.
СОРРЕНТИНО (тихо, показывая на Эдуардо). Как поживает дон Эдуардо? Отошел немного?
ДЖЕННАРО. Сносно. Помаленьку очухивается, госпожа Соррентино, помаленьку очухивается … Но вы же знаете его? Горд, ох, как горд… До сих пор пилит себя за то, что обратился к вам…
СОРРЕНТИНО делает жест, обозначающий: «представьте это дело мне», и подходит к Эдуардо. ЭДУАРДО сидит в кресле, закрыв руками лицо, будто даже не ведая, что пришла гостья. СОРРЕНТИНО с нежностью гладит волосы.
ЭДУАРДО(издает глубокий вдох; затем не подымая головы, как бы продолжая рассматривать носки своих ботинок, медоточивым, как по телефону голосом). Это вы, сударыня? (Совсем другим тоном к Дженнаро, который вышел из примерочной.) Кресло! Чего рот разинул!
ДЖЕННАРО почтительно спешит выполнить приказание.
СОРРЕНТИНО. Да… дорогой… Это я… Как поживаете? Все еще сердитесь?
ЭДУАРДО (не меняя позы). И да, и нет. (Подымает голову и смотрит в нее в упор.) Вы даже представить себе не можете…
СОРРЕНТИНО. Я?
ЭДУАРДО (глядя на нее в упор). Да! Я и на них сердит, и на самого себя.
СОРРЕНТИНО. А вы-то тут при чем?
ЭДУАРДО. Увы! Прежде всего на себя! Вы же меня знаете. Разве похож я на картежника? И случись же такое! Сижу я там, отказаться решительно никакой возможности, — а они говорят: «Так сыграем по маленькой в покер?»
ДЖЕННАРО возвращается с новой партией платья.
В покер? Знаю, знаю, как это бывает: начать с бобов, а кончить ананасами в шампанском?
