Некоторое время оба молча слушали музыку, затем он примирительно сказал:
— Оставим эту тему, хорошо?
В его черных глазах с золотистыми искорками читалось волнение, если не желание.
Гнев — вовсе не его стихия, подумала она.
Они снова улыбнулись друг другу, и Мэрилин внезапно ощутила какую-то пьянящую радость. Ей подумалось, что эта эйфория никак не вписывается в обычные романтические рамки: несмотря на внезапную вспышку гнева Линка, она впервые за много лет почувствовала себя непринужденно с кем-то другим, а не только с Рой и матерью. У Мэрилин возникло ощущение, что она парит в воздухе в нескольких дюймах над стулом — такая же розовая, как окружающие их светильники, грациозная и воздушная, как эти сладостные, волнующие звуки музыки.
Когда музыканты заиграли «И шепчет каждая вещь о тебе», Линк встал из-за столика.
— Потанцуем? — спросил он.
Они дошли до пустынной, отполированной множеством ног площадки, и Линк обнял Мэрилин за талию. Руки его слегка дрожали. Мэрилин закрыла глаза. Они медленно поплыли под томные звуки, чутко отдаваясь ритму блюза.
Напомнил о тебе весенний ветер…
Твой номер наберу, но кто ответит?
Чуть в дымке твои черты,
Но грезишься всюду ты,
И шепчет каждая вещь о тебе.
Мэрилин не знала, то ли она стала подпевать вслух своим несильным, хрипловатым голосом, то ли слова блюза, музыка и трепетные пальцы Линка стали частью ее.
— Мэрилин, знаете, что говорят о парах, которые хорошо танцуют? — шепнул он ей на ухо.
— Что?
— Скажу вам позже.
Музыка смолкла, и они отстранились друг от друга, но не разомкнули рук.
Высокий узкоплечий армейский капитан, принявший, очевидно, уже основательную дозу спиртного, затарабанил по столу.
— Еще, еще для морского лейтенанта и его сногсшибательной девочки.
Оркестр снова заиграл «И шепчет каждая вещь о тебе», Линк и Мэрилин снова поплыли в танце.
Ударник подошел к микрофону.
— Пока что все на этом, народ, — объявил он. — Нам нужно немного передохнуть.
Подводя Мэрилин к столику, Линк сказал:
— У вас не появится никаких подспудных мыслей, если я предложу вам уйти отсюда?
— Почему у меня должны появиться такие мысли?
— Верно. — Он посмотрел на ручные часы. — Скоро десять. Десять тридцать — это так важно для вашей матери.
— Это время окончания школьных вечеров.
— Вы боитесь ее?
— Нет. Просто она так много работает ради нас, и мне не хочется ей противоречить.
— Вы очень мягкая, деликатная девушка, Мэрилин. Мне страшно за вас.
— Почему?
— Правило Ферно. Мягкие и деликатные наследуют землю, потому что их втаптывают в нее.
