Я торопился. Не за горами было время выбора специальности и мне требовалось, как можно быстрее, найти себе «занятие по душе». Я уже понимал, что от того, как я смогу совместить свои увлечения с профессией, и будет зависеть радость и от всей моей жизни. Радость от всего, что мне в ней встретится!..
С другой стороны, выбор профессии, представлялся мне делом трудным и нудным, поскольку моим мечтаниям об архитектуре и археологии, не суждено было сбыться. Да и им, в свою очередь, предшествовал долгий разлад меж землёю и небом: физиком-теоретиком и лётчиком-испытателем…
Оставалось одно – давно проторенная сёстрами и многими другими моими родственниками, прямая тропа во врачи. Во всяком случае, это занятие, хоть как-то, гарантировало мне близость к живым существам, поскольку от всех формул и железяк в мире, на меня тянуло замогильным холодом. К тому же, пользуясь моею доверчивостью, меня иногда надували разные пройдохи. Так, что мой интерес к человеку, был уже, где-то, и сугубо практическим…
Как бы это – мечтал я – так научиться бы разбираться в людях, чтобы распознать человека, ещё до того, как он раскроет свой рот?!!
К тому времени я уже имел некое подобие классификации людей, мало чем, отличавшейся, впрочем, от таковой у остальных – все люди подразделялись в ней на «плохих» и «хороших». Правда, дополнительно, я различал ещё «душевных» и «злых». Первые были, как бы, «тёплыми». Им можно было открыться, и у них были чувство меры и юмор. С ними можно было и подурачиться и не страшно оказаться в сложной ситуации. Им никогда от тебя ничего не было нужно – они всегда больше давали, чем брали…
А вот, вторые действовали уже, на манер, пиявок. Эти присасывались к тебе уже основательно и не отлипали, пока не получали своего, после чего уползали к себе в тину, и ты их больше не видел…
Но был ещё и разряд людей, мотивы которых, казались мне сложными, но прочесть их намерения я был не в состоянии. Так появились «открытые» и «закрытые»…
С первыми можно было быть откровенным, а вот от вторых надо было держаться подальше – эта публика была себе на уме. Но одно я уяснил уже чётко – на каждом всегда остаётся отпечаток его поступков: он не только их генератор, но и носитель. Отпечаток человека, отчётливо сохранялся на всех его вещах, животных, но, особенно, на его жилище. Много позже, уже работая участковым, я всегда поражался, как много говорила о людях их прихожая…
Любопытно, что хотя я и хотел быть «очень умным», интеллект в моей классификации, заметной роли не играл. Или играл… Довольно сложную. Во всяком случае, проявления его различались, так как имели массу градаций.
