Нане стало любопытно, собственная проблема ушла в глубины памяти, даже захотелось разместиться поудобнее, а не просто стоять. Найти бы стул, что ли какой…
Из дома напротив вышел белобрысый плотный мужчина. Почти каждый день Нана видела его за окном на третьем этаже. Если бы не то, что он всегда настойчиво пялился, она бы и не запомнила незнакомца. Но сейчас то, что он даже спустился вниз, испугало Нану неимоверно. Она, чуть сдерживаясь, чтобы не перейти с шага на бег, бросилась в сторону офиса. Там сейчас привычная рабочая обстановка, Марк, который еще пока ее непосредственный начальник. Рассказать ему про белобрысого, ткнуть наманикюренным пальчиком… Вдруг это маньяк, и объявил охоту на нее, на Нану. А разве же ей можно волноваться?
Лука разочарованно проследил за удаляющейся фигурой незнакомки. Было похоже, что она не просто так ушла, а испугалась. Только чего? Лука огляделся по сторонам: ничего опасного в пределах видимости не было. Уж, не его ли самого? Это было почему-то неприятно.
Даже обидно. К разочарованию в себя от неумения рисовать добавилась еще капля чужого неприятия. Хотелось общения с человеческим существом, поэтому Лука подошел к парню с дверью. Прочитал записку. Усмехнулся. Подумал. Потом перечитал еще раз, уже серьезно.
- А если у меня есть все? – спросил внезапно осипшим голосом.
- Такого не бывает, - парень опять сидел на корточках. – Разумеется, если вы человек, а не Христос.
- Я хочу нарисовать шедевр, - решился на признание Лука.
- Так нарисуйте, - приветливо разрешил Хранитель.
- Я не умею рисовать, – развел руками собеседник. – Я – ветеринар, и единственное, что пишу каждый день, это истории болезней чужих животных. Вы хотите сказать, что я шагну сюда, и стану художником?
Парень все так же улыбался Луке, не разубеждал его, не уговаривал. Просто ждал, сидя на корточках. Лука решительно толкнул дверь и прошел в пустой проем, потом оглянулся, услышав за собой щелчок поворачиваемого ключа.
Никаких изменений. Все та же площадь, тот же Хранитель, то же внутреннее состояние расстревоженности и растормошенности.
- Я могу идти?
- Идите.
- А рисовать?
- Так рисуйте, - парень уже смеялся, а не улыбался.
- Я не умею рисовать картины, - Лука почувствовал себя маленьким обиженным ребенком, готовым расплакаться.
- Нет, вы не умеете писать картины. Значит, просто нарисуйте рассказ.
Правильно! Выход был очевиден. Лука дал сотку парню и быстро ушел к себе.
