– Вот и славно. Вы ведь наверное умеете складно писать, а то и на машинке печатать? Так у нас как раз есть для вас дело. Сейчас пройдемте вниз, там у нас гектограф стоит…
Они идут анфиладой комнат с большими окнами, где на стенах еще висят портреты значительных личностей, которые завтра же, скорее всего, будут отсюда сброшены. Личности тоже смотрят на женщину, пришедшую служить революции – в отличие от матроса, испуганно и недоуменно.
* * *
Высокий холодный актовый зал Александровского юнкерского училища полон людьми. Старинная лепка, портреты великих полководцев, огромная батальная сцена на потолке. В зале очень много раненных, пришедших сюда из многочисленных московских госпиталей. Перевязанные головы, костыли, руки, висящие на перевязи. Офицеры московских запасных полков и те, кого события застали в отпуске или командировке.
Сообщение президиума Совета офицерских депутатов о происходящих событиях. Предложения о мерах по объединению офицерства.
Выступают представители полков. Все говорят одно и то же: полк распропагандирован, рассчитывать на солдат, как на единую военную силу, нельзя. Но и на стороне большевиков солдаты без офицеров, вероятнее всего, не выступят. Скорее просто разбегутся, как мыши из разворошенного стога.
Командующего войсками Московского округа полковника Рябцева нет в зале и никто не знает, когда он прибудет. Пробуют ему дозвониться – его нет дома.
– Он должен быть здесь! В такой час!
– Господа офицеры, это измена!
– Нужно избавиться от него, пока не поздно!
Председательствующий звонит в колокольчик, увещевает собравшихся, напоминает о воинской дисциплине.
– Самовольно сменив командующего, мы ничем не будем отличаться от мятежников!
Офицер-летчик рассказывает об арестах в его части и просит сил для охраны ангаров с самолетами, иначе они достанутся большевикам.
Вслед за ним выступает артиллерист.
– Если мы хоть чуть-чуть промедлим, сотни пушек окажутся в руках мятежников!
Вне очереди просит слова юнкер Михайловского училища из Петрограда, только что сошедший с поезда. Когда ему предоставляют трибуну, он не сразу может начать говорить от волнения.
– Господа… Господа, бой в Петрограде идет и сейчас. Сотни юнкеров, сестер, офицеров растерзаны большевиками. Если мы не удержим рубежей, это будет последний день… последний день… – юнкер хочет еще что-то сказать, но, обхватив голову руками, сбегает с трибуны.
Несколько секунд тишины, потом общий рев, вблизи распадающийся на отдельные выкрики:
