Меня снова вдавило в подушки, да так, что потемнело в глазах. (Столкновение произошло в очень неудачный момент — когда корабли производили разворот, — и теперь наша «Ласточка» двигалась в направлении, прямо противоположном требуемому.)
Наружный обзор не работал — следовательно, были разбиты все телекамеры.
Голос Кэти:
— Роби, ты жив?
— Вроде да.
— А где Герман?
Я заворочался в кресле, пытаясь обернуться.
— Не вижу... наверное, в тамбуре.
— Ты можешь встать и задраить люк?
Мне показалось, что она не поняла:
— Но ведь там же Герман!
— Если пробьет тамбур или грузовой отсек, ты все равно ничем ему не поможешь. А так мы можем погибнуть все вместе.
Она, безусловно, была права, но задраивать люк мне по-прежнему не хотелось: неприятно как-то... Впрочем, уже то, что он оказался открытым, являлось вопиющим нарушением инструкции.
— Кэти, — ответил я, — этот люк управляется с твоего пульта. Кнопка — в правом верхнем углу.
— В правом верхнем... да их тут полно!
— Ну, на все и нажми.
Я с трудом повернулся и наконец-то смог увидеть Кэти. Она сидела в кресле возле главного пульта управления, а перед ней светилась длинная цепочка красных огоньков: почти все люки были открыты, хотя при аварии они должны автоматически задраиваться.
«Зеленую ласточку» опять тряхнуло — на этот раз удар пришелся в носовую часть. С корпуса сорвался еще один кусок обшивки, а внутри корабля что-то с дребезгом покатилось.
— Роб! — послышался голос Кэти. — По-моему, она не работает...
На ее пульте продолжали гореть красные огни.
Наконец грохот прекратился. Я взглянул на часы — с момента первого столкновения прошло около трех минут.
Мы поспешили в тамбур, на помощь к Герману Селме. Он, неловко раскинув руки, парил в воздухе, окруженный ящиками с образцами минералов: корабль больше не вращался, и гравитация была равна нулю. Кое-как перетащив нашего командора в рубку — бледного, тяжело дышащего, залитого потом, — мы уложили его на диван. Кэти быстро приготовила компресс и приложила его к разукрашенному синяками лбу Германа; Селма застонал, приоткрыл на секунду глаза и, с трудом подняв руку, указал себе на грудь.
— Там... больно... Уф... словно в мясорубке побывал. — Он слегка повернул голову и взглянул на нас. — Что с кораблем?
Я оставил с ним Кэти, а сам наладил электричество, влез в скафандр и выбрался наружу.
Корабль представлял собой жуткое зрелище: все антенны вырваны с корнем, телекамеры разбиты, обшивка испещрена глубокими вмятинами, а около грузового люка зияет большая дыра. Посадочный модуль сорвало с креплений и унесло, от стыковочного узла остались жалкие ошметки, и перебираться из одного корабля в другой стало теперь непросто.
