. Писавшиеся в годы переломов и переходов власти от одного к другому бесчисленные анкеты, опросные листы, автобиографии и пр. могли повлечь за собой действия властей. И многие, осознанно либо нет, «убирали» из документов одни факты собственной жизни, акцентировали другие. В бесчисленных анкетах факты «неудобного» происхождения и информация о высшем образовании могли скрываться (так, упорный слух о дворянстве «революционного братишки» Вс. Вишневского не подтвержден документально, но и не опровергнут по сию пору). Не случайно в булгаковских «Записках покойника» издатель Рудольфи на вопрос, где учился автор романа «Черный снег» Максудов, получает ответ: «Я окончил церковно-приходскую школу». Далее следует авторский комментарий: «Дело в том, что я окончил в университете два факультета и скрывал это».
Активный партиец Завалишин, в биографии которого традиционно указывались лишь вехи общественно-политической карьеры, т. е. по умолчанию полагалось, что драматург был самородком из низов, на самом деле учился в университете им. A. Л. Шанявского. Точно так же разыскания фактов реальной биографии Чижевского (всплывающего в книгах и учебниках по истории драматургии с единственной устойчивой характеристикой «бригадного комиссара», фиксирующей как основное качество лояльность литератора советской власти) убедительно показали, что всю жизнь он не прекращал самообразования (в частности, сдал экстерном экзамены за несколько классов гимназии). В одной из автобиографий драматург вспоминал: «Усидчиво корпел над Ницше, Штирнером, Толстым, евангелием и даже библией. Перешел потом на философию, историю культур и лекции по филологии и астрономии»[15]. Об определенном образовательном цензе Чижевского свидетельствуют и его поздние драматические сочинения (например, комедия «Сусанна Борисовна»), и владение правилами эпистолярного этикета, и его выступления: на Диспуте о задачах литературы и драматургии, на заседании ГАХН, на Всемирном театральном конгрессе в Париже и т. д.
В начале 1920-х на сценах театров, а до этого в литчастях, встретились драматурги разных поколений, биографий, судеб. Недавние красные конники и революционные матросы — с авторами, имевшими за плечами порой не одно, а два университетских образования, Высшие женские курсы и пр. Одному автору (как это было с Майской) приходится то и дело удалять французские фразы, которыми, как в толстовской прозе, заполнены страницы пьесы (в особенности забавное впечатление производят французские диалоги в сочинении, предназначенном для клубной сцены). Перед другими стоят иные трудности: вчерашние полуграмотные, далекие от книжности люди, обуреваемые жаждой продолжить драку за социальную справедливость, теперь переплавляют мысли, чувства, бурлящие впечатления в косноязычные реплики персонажей. Хотя и среди них с течением времени выделяются сочинители с бесспорным литературным дарованием, быстро овладевающие (традиционной) техникой драматургического письма. В первое послереволюционное десятилетие они активно формируют общественно востребованную часть реального театрального репертуара. Но время агиток быстро кончается, и к середине 1920-х годов они покидают подмостки профессиональных театров, откатываясь на периферию, в красноармейские, колхозные, рабочие кружки, на клубные сцены и пр.
