На границе джунглей, едва различимой в рассеянном закатном свете и ослабленном расстоянием освещении «Громового ястреба», Бхехан увидел его. Единственный силуэт. Высокий, как будто весь состоящий из переплетений мышц и сухожилий, огромный крут, не таясь, стоял в прямой видимости «Громового ястреба». Он мало чем отличался от своих сородичей, но было несложно понять, что это более сильная, или, по крайней мере, лучше развитая особь этой мерзкой ксено-породы. Его плечи укрывала сшитая из шкур накидка, а в руке был грубо сделанный посох, с которого свисали перья и украшения. На посохе также болтались несколько камней, очень похожих на тот, что покоился в руке псайкера.
Бхехан вновь ощутил омерзительное касание к своему сознанию и усилил защиту. Низшие круты были недисциплинированны и яростны. В отличие от них, этот обладал расчетливым и коварным разумом. Он с удовольствием вырвал бы из Астартес душу и оставил тело корчиться в пыли. Разум существа казался колючим, жестоким и необычайно самоуверенным.
Кристаллы на психическом капюшоне замерцали, привлекая внимание сержанта.
— Брат-прогностикар? — Гилеас подошел к молодому космодесантнику, его острый взгляд быстро обнаружил то, что видел псайкер.
— Трон Терры! — воскликнул сержант и выхватил пистолет, собираясь выстрелить в ксеноса. Но к тому времени, когда оружие перекочевало из кобуры в руку, крут исчез, растворившись в джунглях. Космодесантник опустил оружие с явным разочарованием.
Бхехан повернулся к сержанту. На его молодом лице не было ни следа того отвращения, которое он ощущал при ментальном противостоянии круту.
Он почувствовал последнее отвратительное прикосновение к своему разуму, а затем альфа-особь, если так можно было обозначить это существо, отпустила его.
— Это место нужно очистить, — пылко воскликнул псайкер. — Избавить от этой мерзости.
— Оно будет очищено, брат, — охотно пообещал Гилеас. Захлопывающаяся пасть аппарели, наконец, скрыла от глаз джунгли Анцериоса, и он повернулся к Бхехану: — Обязательно будет.
«Громовой ястреб» вырисовывался на фоне облаков подобно чудовищной хищной птице: крылья расправлены, турбины рычат, аэродинамические тормоза выдвинуты, чтобы замедлить его посадку. На чёрном фюзеляже выделялось три символа: величественная и золотая имперская аквила, литера "I" священной инквизиции Императора, символ, который даже благочестивые знали лучше, чем хотели бы, и ещё один — череп, отлитый в серебре, с поблескивающим красным кибернетическим глазом. Последний Дерлону Сезару был незнаком. Он видел его впервые, но его вид всё же вызвал у него дрожь. Какой бы досточтимый имперский институт не использовал этот символ, его связь со священной инквизицией была очевидна, а это не сулило ничего хорошего.
