И поздно вечером я поехала в гостиницу, они меня провожали. У каждого осталось по три копейки, чтобы успеть до развода мостов переехать на трамвае на ту сторону Невы. И я — уже буквально без единой копейки — подошла к гостинице и встретила Володю. Я его совершенно не знала в лицо, не знала, что он — актер. Ничего не знала. Я увидела перед собой выпившего человека — и пока я думала, как обойти его стороной, — он попросил у меня денег. У Володи была ссадина на голове, и несмотря на холодный, дождливый ленинградский вечер, — он был в расстегнутой рубашке с оторванными пуговицами. Я как-то сразу поняла, что этому человеку надо помочь. Попросила денег у администратора, — она отказала. Потом обошла несколько знакомых, которые жили в гостинице, ни у кого ничего не было.
И тогда я дала Володе свой золотой с аметистом перстень — бабушкин, фамильный, — действительно старинный. Володя отнес перстень в ресторан: там что-то произошло, он разбил посуду, — была какая-то бурная сцена. Его собирались не то сдавать в милицию, не то выселять из гостиницы, не то сообщать на студию. Володя отнес перстень, с условием, что утром он его выкупит. После этого он поднялся ко мне в номер, — там мы и познакомились…
Собственно говоря, мы и познакомились на том, что, войдя в номер, — Володя предложил мне стать его женой. Нельзя сказать, что с моей стороны это была любовь с первой секунды… Все-таки это было очень давно — и когда я сейчас себя тогдашнюю вспоминаю, то думаю, что там было очень много позы. Сколько хорошего, столько и плохого, может быть плохого даже больше. Такая вот поза самовлюбленности, — наверное потому, что меня так внезапно взяли сниматься, — без проб… В общем, не самые хорошие чувства мной руководили тогда.
В тот же вечер, чтобы что-то о себе сказать, заявить себя, — Володя пел. Он пел, а не объяснял мне, что он — актер, что снимается на Ленфильме. А если бы сказал, то мы бы сразу поняли, что снимаемся в одной картине. Говорят, что Володя меня знал, что он видел меня в Москве на вокзале. Об этом вспоминает Миша Туманишвили. Но у меня никаких ассоциаций не было. Он пел «Вышла я, да ножкой топнула…» — и ничего кроме песен и того, что у него не было денег, — я не знала. В моем поступке никакого особенного благородства не было, но я все-таки горжусь, что сразу увидела — это что-то совершенно необыкновенное… Необыкновенное. Все-таки, я училась на актерском факультете, видела настоящих актеров, — это я отличила, это я смогла понять.
