— Боюсь, я не совсем понимаю, какие мои способности вы имеете в виду.
— Профессор Блэктон сказал мне, что вы из тех, кто умеет управляться с паяльником. Это верно, Финч?
— Полагаю, что да, — признал я. — Я смастерил реостат для его будущих экспериментов. Что-то касающееся четкости визуального восприятия при различном освещении.
— Отлично.
— Но вы наверняка найдете сотню студентов-выпускников на инженерном факультете, которые справятся не хуже.
— Вы что, пытаетесь отговорить меня взять вас на работу, Финч? — Маклафлин удивленно вскинул брови.
— Нет.
— Хорошо, потому что я уже принял решение.
Маклафлин склонился над столом и сквозь прицепленные на нос очки посмотрел на какие-то цифры, записанные на факультетском бланке.
— Итак. В большинстве случаев вы будете заняты лишь несколько часов в неделю, но порой ваши обязанности потребуют всего вашего времени. Зарплата остается одинаковой при любых условиях, при этом вам будет позволено пропускать некоторые занятия. Надеюсь, этого достаточно, чтобы убедить вас не покидать Гарвард, — верно, Финч?
Я не знал, что ответить. В конце концов я просто кивнул.
— Отлично.
Мы обсудили кое-какие административные вопросы, и, не успел я опомниться, как беседа была окончена. Мы пожали друг другу руки. Провожая меня до двери, Маклафлин неожиданно спросил:
— Могу я задать вам личный вопрос, Финч?
За пятнадцать долларов в неделю он был волен интересоваться даже тем, как часто я мастурбирую, и я бы не скрыл от него правду.
— Вы были воспитаны в религиозной семье?
— Мои родители католики.
— Истовые?
— Я был служкой у алтаря.
— Вот как.
Мне показалось, что Маклафлин придает слишком большое значение моему ответу, и поспешил добавить:
— Не по своей воле.
— Само собой разумеется! — кивнул он, словно его позабавил мой ответ, и задал новый, не менее странный вопрос.
— Скажите, а вы по-прежнему регулярно посещаете службы?
— Я не переступал порога церкви с похорон моей матери.
— Понятно.
Мы достигли двери кабинета и остановились по разные стороны порога. Маклафлин поблагодарил меня за то, что я не отказался отвечать на столь личные вопросы, еще раз пожал мне руку и пожелал спокойной ночи. Он почти закрыл дверь, но все же решил сказать напоследок:
— Вам следует подумать о своих отношениях с церковью, Финч. На следующей неделе, когда мы будем на Манхэттене, я, если будет время, обязательно свожу вас в собор Святого Патрика. Там совершенно удивительное освещение.
С этими словами он закрыл дверь, оставив меня оторопело стоять на пороге: за всю нашу беседу он ни словом не обмолвился о предстоящей поездке в Нью-Йорк!
