— Вера нужна, — серьезно заметил далматинец. — Без веры — никуда…
Студент слегка усмехнулся, но никто этого не заметил.
— Вам она, быть может, и нужна, — уже спокойно сказал он. — Но мне — нет! Назад я не могу вернуться… Да и не хочу… А доедем мы или нет — не знаю…
— Оставь его, — вмешался Стефан. — Зря время теряешь…
— Капитан, заводи! — приказал далматинец.
Но капитан не шевельнулся. Вид у него стал совсем удрученный и беспомощный.
— Добрые люди, оставьте нас на острове! — умоляюще пробормотал он. — Что плохого я вам сделал? За что вы разоряете мой дом? Никакого зла вы от меня не видели…
— Не можем оставить, — сказал далматинец. — Сказано, не можем, значит, не можем…
— Почему? Ну, свяжите нас, как хотите, заткните рты…
— Для одного тебя понадобится целый воз веревок! — сказал далматинец. — И все равно ты выпутаешься и побежишь в участок!
— Ребенка жду я… и чтоб не жить ни ему, ни его матери, если я вру… Мы будем молчать! А пока нас найдут, вы уйдете уже далеко!
— Заводи мотор! — сказал далматинец.
Но капитан не двинулся с места.
— Прошу тебя, как брата! — с отчаянием молил он. — Разве честно хватать человека, как говорится, прямо с постели…
— Стефан, заводи мотор! — приказал далматинец.
Стефан шагнул вперед. Плечи у капитана опустились еще ниже.
— Что ты за баба! — с досадой заметил далматинец. — Такого капитана я еще не видел… Заладил: жена да жена! У тебя одного на свете есть жена?
— Она тоже живой человек, — умоляюще сказал капитан. — Не знаете вы женского горя…
Мотор тихо зарокотал.
— Отодвинься! — сказал далматинец. — Я поведу лодку! А ты, Стефан, ступай на место!.. И смотри в оба!
— Понятно! — отозвался Стефан.
Далматинец взялся за руль. Лодка плавно пошла вперед. Сидевший на носу Вацлав снова почувствовал слабый ветерок. Его свежее дуновение проникало в грудь и словно ласковой, доброй рукой касалось сердца. Казалось, чьи-то нежные пальцы ложатся на веки, воспаленные бессонной ночью, на глаза, которые долго и напряженно всматривались в темноту. Струйки прохладного воздуха, как живые, обвивали оголенную шею и забирались за ворот рубашки. Как успокоителен и приятен плеск воды, бьющей в борта лодки, как чиста таящая во тьме морская пена!
Все сильнее становился шум мотора, все быстрее убегала вдаль чернеющая вода. Равнодушное к людям море дышало по-прежнему мерно и спокойно, обратившись всей своей гладью к вечному небу. А там, наверху, блистали столь любимые морем звезды, далекие, холодные звезды, то сбивавшиеся в созвездия, то одиноко скитающиеся по небу — бледно-голубые, рубиново-красные; звезды, которые гаснут, чтобы следующей ночью возникнуть вновь.
