— Не понял, — с грустью сказал он по-русски.
Студент немного знал русский.
— Парус уже взят! — сказал он, не совсем уверенный в своем переводе.
— О-о-о! — воскликнул блондин, и его голубые глаза тоже засветились радостью и надеждой.
— Будет, Вацлав, все будет! — добавил студент, похлопав товарища по плечу, худому и слабому, как у подростка.
Хрупкое, мальчишеское сложение Вацлава не соответствовало его возрасту. И внешностью и одеждой он резко отличался от своих товарищей, которые хотя и не походили на кирпичников, но все же могли бы делать кирпичи. На нем был летний костюм, синяя трикотажная рубашка и чешские ботинки известной фирмы «Батя». На вид ему было лет тридцать; гладко зачесанные русые волосы, удлиненный, слегка заостренный нос и трудно поддающееся описанию выражение лица сразу выдавали в нем иностранца. Он был почти полной противоположностью последнему члену компании — человеку его же возраста, но коренастому, смуглому, с вьющимися волосами, грубоватыми чертами лица и жилистыми мозолистыми руками, которые, вероятно, с одинаковой сноровкой могли бы держать и топор дровосека, и ковш литейщика. Одежда на нем была поношенная и узкая, не по росту; грубые, заплатанные башмаки были обуты на босу ногу.
— А почему вы так опоздали? — спросил он недовольно.
Печатник в нескольких словах описал моторку и передал разговор с капитаном. То, что пропуск надо было самим добывать у пристава, заставило всех призадуматься.
Внимательно выслушав печатника, Милутин медленно покачал своей большой головой.
— Капитан усомнился в вас! — решительно заявил он.
Печатник вздохнул.
— Пожалуй, что так…
— Говорил я тебе, иди один! — более строгим голосом прибавил Милутин.
Печатник виновато молчал.
— Все надо выполнять совершенно точно! — продолжал Милутин. — Иначе из-за какого-нибудь пустяка дело пойдет к чертям…
Милутин безукоризненно говорил по-болгарски, но в некоторых словах у него иногда проскальзывал иностранный акцент.
Студент усмехнулся.
— У страха глаза велики! — сказал он. — Капитан — хороший человек…
— Знаю я этих собак! — мрачно заметил коренастый. — Как наденут капитанскую фуражку — лучше не подходи… Забывают про все на свете…
— Грек он или болгарин? — перебил его Милутин.
— Пожалуй, болгарин, — сказал студент.
Милутин задумался.
— Может быть, что-то заподозрил, — пробормотал он, словно рассуждая сам с собой, — и потому решил: дай-ка пошлю их к приставу, пусть сам разберется. Это вернее… Если же капитан — легавый, он и сам шепнет приставу пару слов…
