На всякий случай прошел несколько сот метров вдоль ручья, в котором воды стало значительно меньше, — ничего подозрительного. Выходит, Олег махнул дальше по леднику к Каневским на Барьере Сомнений? Едва ли, потому что после ссоры с ними он избегал каких–либо контактов. С другой стороны, наши маршрутники так часто были вынуждены менять свои планы (знаю это по себе), что ожидать от них можно чего угодно… Пока меня больше беспокоит признаки снежной слепоты (конъюнктивита или ожога слизистой оболочки глаз) у Перова, без которого мои планы могут завершиться крахом К счастью, помощь персонала Ледораздела помогла избежать подобного финала.
Да и дневниковые записи тех дней свидетельствуют, что озабоченность судьбой Олега еще не превратилась в тревогу.
«20 июля… Было сообщение с полярки, нет ничего об Олеге. Он вышел на Барьер Сомнений 15–го, но, возможно, там не в порядке радио». А какое у нас было радио, читатель, вероятно, получил представление. Разумеется, в разговорах мы обсуждали вероятные действия Олега, склоняясь к тому, что он, вероятно «тянет резину» в ожидании отъезда начальника то ли на Барьере Сомнений, то ли на полярке, а может быть, и в «чайном домике», балке на Усачевском языке — так откровенно ему не хотелось возвращаться на базу.
Снова работа, работа и работа, напряженная день за днем, пожалуй, впервые за долгое время успешная. С каждым днем теодолитный ход становился все длинней и длинней, в чем была немалая заслуга Альберта. Что касается озабоченности за судьбу Олега, пока не хватало какого–то звена, чтобы озабоченность сменилась тревогой. Видимо, такое же настроение было и на базе, где происходила передача дел от одного начальника к другому, а также подготовка к приходу судна.
Характерно, что связь «блиндом» (то есть односторонняя) 25 июля началась с сообщения об авиасбросе почты, именно это событие для всех было первостепенным. Зингер быстро на слух переписывал текст из эфира на бумагу, а мы, столпившись у него за спиной, старались ухватить новости, что называется, с «пылу с жару». Пока шли самые приятные: «П/х «Сухуми» вышел из Архангельска в ночь на 24 июля. Первый пункт захода Русская Гавань, может прийти 27 июля; Генин и Ружицкий вышли с Барьера Сомнений 22 июля…» А дальше — словно выстрел в упор: «Приход Яблонского с Дебабовым необходим. Чижов».
Ну и ситуация! Ведь мы должны начинать с поиска двух человек в тумане при видимости около 150 метров!
Где могут оказаться Генин и Ружицкий, если таяние уничтожило по дороге тракторные следы? А если в тумане они ушли на карскую сторону? Примерно в полдень, когда туман немного ослаб, на их поиски к балку Серпантин отправились Энгельгардт и Перов, и вскоре вернулись с теми, кого искали. Выяснилось, что Генин и Ружицкий нигде на своем пути не встретили признаков пребывания Олега. Теперь Бажев стал срочно готовить свободных людей к поиску. Последующие события так описаны в моем дневнике:
