Катушкин сжал руку Ермолова.
— Вы правы. Я много думал над этим…
— Как у вас обстоит дело с последними стихами? Собираются их печатать?
— Нет. Рукопись вернули…
— Может быть, теперь вам поможет Крымов?
— Поможет! Конечно, поможет! — уверенно проговорил Катушкин, поднимаясь со своего места. — Он должен мне помочь! Все-таки признанный поэт…
— Представьте себе, Зоя Владимировна, еще один поэт! Катушкин от него в восторге, — говорил Трубнин своей спутнице, идя по широкой песчаной аллее институтского парка.
— Это очень интересно, — ответила Семенова.
— Директор назначил его в мое конструкторское бюро. При разговоре с ним я с первых же слов выяснил, что это ягода того же поля, что и Катушкин. Боюсь, у него нет склонности к точному математическому мышлению, которым должен обладать настоящий инженер. Натура романтическая… — закончил со вздохом Петр Антонович.
— Что вы сказали директору?..
— Я спросил, не слишком ли много будет в моем подчинении поэтов. Один уже есть, а мне второго прислали.
— И вы… — Зоя Владимировна остановилась и с упреком взглянула на Трубнина. — Вы сочли возможным это сказать?
— То есть… позвольте… — смущенно забормотал тот, снимая роговые очки, что он делал обычно, когда начинал волноваться.
— Вы же прекрасно знаете, что директор не любит Катушкина именно за то, что, увлекаясь поэзией, он недостаточно внимательно относится к своей работе. Зачем же вы, не зная человека, рекомендуете его как второго Катушкина?
— Гм-м… Да-да, — протянул Трубнин, растерянно оглядываясь по сторонам. Вы правы. Я действительно поступил нехорошо…
— Сядем, — предложила Зоя Владимировна, указывая на скамейку.
— Видите ли, вообще, конечно… — начал было Трубнин, но сразу осекся. Надев снова очки, он машинально вынул из бокового кармана свою неразлучную логарифмическую линейку и принялся ее внимательно разглядывать.
— Петр Антонович! Объясните мне, пожалуйста, почему вы так не любите искусство и, в частности, поэзию? — спросила Семенова, опускаясь на скамейку.
— Да как вам сказать… Не люблю, да и только! Признаться, мне ни разу не приходило в голову анализировать это. Хотя, позвольте… позвольте… Был в моей жизни такой случай… Как-то в дни юношества судьба свела меня с одним человеком. Мы оба ухаживали за одной девушкой. Мой соперник считался представителем мира искусства: он писал стихи, хорошо играл на рояле, сочинял музыку. А девушка, представьте себе, была студенткой — будущим инженером. Мой соперник презирал технику и, смеясь, говорил: что за охота возиться с машинами? Как вы можете их любить! Не понимаю… Ну, я, конечно, спорил с ним…
