— Скажи, чтоб перцу взяла! — опять говорит Нана.
Перец ей вреден, но отказаться не может — любит очень.
Кыжмыда знает об этом и не нарезает, а бросает в котелок целиком.
Долго пришлось ждать обеда. Когда еще фасоль сварится! Кыжмыда уж и чурек испекла, а фасоль все еще не готова.
Бади измаялась от ожидания. Глаз не сводит с котелка, в котором булькает вода. Нана не позволяет есть всухомятку, не то она уже уплела бы не один кусок чурека.
— Человек должен один раз садиться за стол, — наставительно говорит Нана, — чтоб поел, и дело с концом. А куски хватать — некрасиво!
Кыжмыда пробует суп деревянной ложкой:
— Кажется — все!
Кочергой я отодвигаю в сторону головешки, пламя под котелком снижается, опадает.
Кыжмыда пошла за ухватом.
— Дай Казбеку, — говорит ей Нана, — еще прольешь на себя.
Я взял ухват из рук Кыжмыды, подтянул котелок к краю. Кыжмыда отряхнула передник: уходить собралась.
— Куда ж ты, а пообедать с нами? — окликнула ее Нана. Но Кыжмыда и не оглянулась.
Она никогда не остается. Придет, похлопочет и домой.
— Ай, слушай, проводи ее, неудобно так, — просит меня Нана.
Но Кыжмыда этого не позволяет.
— Зачем ты вышел? — ворчит она, обернувшись ко Мне в коридоре. — Иди есть. Скоро обедать пора, а вы еще и не завтракали.
— Что за человек! — возмутилась Нана. — Ну что за человек!
Дунетхан разлила суп по тарелкам. Каждому, по полной.
— Зачем столько налила? — ворчливо сказала Нана, когда Дунетхан поставила тарелку перед ней. — Отлей половину.
Ест Нана, как птичка. И чем только жива, удивительно! Может вовсе ничего не есть и не попросит. Наверно, потому такая худая.
После еды Дунетхан отнесла тарелки на печь, вытерла стол и села с книжкой.
— А тарелки на кого оставила? — спросила Нана.
— Потом помою.
— Грязную посуду не оставляют на «потом»!
— Ну, потом я…
— Ну-ка берись! Лень никому пользы не приносит. Сейчас станешь лениться, что будет с тобой в моем возрасте?
Дунетхан нехотя поднялась. Старуха не спускает с нее глаз, и лежа, наставляет:
— Холодной собираешься мыть? За ведро-то взялась… Или опять забыла? Поставь на печь воду. Плита пока горячая, и вода согреется.
Дунетхан хмурится, но не смеет возразить. Поставила воду и, когда та согрелась, перемыла тарелки, перетерла их полотенцем.
— Ну, вот и умница! — удовлетворенно сказала Нана. — У хорошей хозяйки посуда всегда чистая. А то так и останешься в девушках.
Нана подмигнула мне: послушаем, дескать, что ответит твоя сестра. Дунетхан фыркнула и повернулась к Нана спиной. Что вы такое говорите!
