Я понес рыбу на кухню. Дунетхан сморщила нос и отвернулась.
— Слазь на чердак, — сказала ей Дзыцца, — посмотри, может, яйца найдешь. Или все же рыбки отведаешь?
— Очень надо!
И отступила на два шага, будто ее насильно заставляют.
— Никогда ведь даже не пробовала! Чего ты боишься? Попробуй хоть раз.
— Не буду! Даже с голоду умирала бы, и то бы не дотронулась.
— Ты вроде старухи Дзахират. У нее еще в царское время убили брата… Вот она с тех пор не ест ни убоины, ни дичи: дала зарок. А сын был охотником. Так у нее хоть причина есть, — продолжала Дзыцца, — а ты откуда такая привереда?
Дунетхан разжала губы и брезгливо сплюнула.
— Ну, как знаешь!
Дунетхан полезла на чердак. Желтая наша курица в курятнике не несется, как другие. Облюбовала себе местечко на чердачном карнизе… Я первый об этом узнал. Снесла там яйцо и так раскудахталась, что всех на ноги подняла. Никак не могла успокоиться. Я забрался на чердак и принялся шарить по углам. Ощупал старый тулуп, заглянул в бочку со сбитым обручем — нигде ничего. А потом увидел: там, где сходились стропила, лежало на балке рябое яйцо. Я залез на балку и, усевшись верхом, осторожно дополз до самого края. Вот оно, яйцо!
Много раз следом за мной лазила и Дунетхан.
…Сейчас она ползла по балке, болтая ногами. Крикнула сверху:
— Сколько взять?
— А сколько там? — выглянув из кухни, спросила Дзыцца.
— Пять.
— Оставь подклад, остальные возьми.
Где курица снесет яйцо, там и дальше будет нестись. Одно нужно обязательно оставить — это и называется подклад.
— Подожди, лестницу принесу! — крикнул я Дунетхан. Залезу к ней и яйца заберу.
Как говорит Дзыцца, кто нашу лестницу делал, сам в ней остался. Дубовая и такая тяжеленная, что не поднять. Она у нас в крайней комнате. Ну, не комната — закуток, в полу досок не хватает и потолок раскрыт: на балки наброшены жерди, а на них кукурузные стебли. Отсюда тоже лазим на чердак. Я отодвинул лестницу от стены и поволок. Весь взмок, пока прислонил к балке, где сидела Дунетхан. Она подала два яйца, а еще за двумя снова пришлось лезть.
А рыба жарится. Дзыцца посолила, обваляла в пшеничной муке. Жарится рыба на большой сковородке. Масло брызжет, и рыба смачно скворчит — совсем как шашлык. Нам надо с Бади обойти соседей. Когда что-нибудь вкусное готовим, долю соседям относим. Так принято в нашей семье. Дзыцца рассылает нас в разные стороны.
— Габул, пойди Гажмату отнеси. Полакомиться рыбой каждый не прочь! — сказала Дзыцца, перекладывая поджаренную рыбу со сковороды в тарелку.
