У нас же вышло по-другому.
— Давайте кому-нибудь одному завяжем глаза, — предложил Бешагур, — и будем спрашивать: «Это кому?»
Мы согласились. И завязали глаза Бешагуру. А спрашивать заставили меня.
— Кому? — сказал я и показал на одну из кучек.
Бешагур долго мялся.
— Быстрее!
— Хаматкану, — заикаясь, произнес Бешагур.
Вторая и третья доля достались Агубе и Бешагуру. Теперь последние две поделить. И в одной та самая форелина.
— Ну… а эта кому?
— Тебе! — крикнул Бешагур и сорвал повязку.
Самая большая рыба оказалась у Хадзыбатыра, который был загонщиком. Он прямо сиял от счастья. Всегда ему везет! Ну вот хотя бы тот случай…
Однажды мы с Дзыцца возвращались с поля домой и вдруг видим — лиса. Вышла из-за кустов и стоит. Я сначала подумал: собака. И бросил в нее комок земли. Она ни с места! Потом, прихрамывая, перешла дорогу, и тут уж я понял по длинному пушистому хвосту, что это лиса. Погнался, чтобы схватить за хвост, но она повернула ко мне оскаленную морду.
«Не надо, Габул! Укусит!» — кричит Дзыцца.
Пока я искал камень или палку, лиса скрылась в бурьяне… Мы весь его облазили и не нашли.
Ну надо же так упустить! Дзыцца сшила бы мне лисью шапку, да еще Бади и Дунетхан осталось бы на воротники к пальтишкам. А на другой день ребятишки разнесли по всему селу, что Хадзыбатыр лису поймал голыми руками. Искал корову и в кустах чуть не наступил на лису — она уж полуживая была.
И опять он на коне, все ему да ему! Ну да ладно, моя доля тоже неплохая. Гажмат говорит, чем крупнее форель, тем грубее на вкус.
Каждый из нас нанизал свою рыбу на прут, и мы тронулись в обратный путь. Да и пора уже было: пока плелись по дороге, солнце зашло. Дзыцца встретила меня на краю огорода. Беспокоилась, ют и вышла встречать. Конечно, беспокоилась, а то бы не молчала. Не знает, с чего начать. Пропал на весь день и не сказал, не предупредил!
— Удрал… А попроси рыбы наловить — так силой не выгонишь!
Я ждал худшего. Нет, ругать не ругает, да видно, что недовольна. Но с меня и этого хватит. Лучше не оправдываться.
— И ведь не успокоится, пока в беду не попадет!
Я молча опускаю голову. Понимаю, Дзыцца боится за меня. Сколько было в нашем селе несчастных случаев! Кто напоролся на стекло, кого змея ужалила в камышах. А некоторые подрывались на взрывчатке, когда рыбу глушили…
— Где вы берете ее, эту гадость? — сердится Дзыцца. — Для чего это вам? Рыбу убивать!
Ну вот как до нее дошло? Я и сам-то знаю понаслышке, что привозят тол с рудника те, кто там работает. Этим толом и глушат. Рыба всплывает, и тогда только собирай. Самую крупную берут, на мелочь не смотрят. Ее потом прибьет где-нибудь к берегу, и она гниет… Мы всегда мелочь отпускали — в нашей сети ячеи крупной вязки, мелкая рыбешка проскакивает, а если попадется, так с тиной. Мы ее бросаем в реку.
