Душа Ужаса. Мозаика осколков души | страница 10



Этого-то царь и добивался. Опытный воин и стратег, он тщательно раззадоривал жажду крови у своего питомца. И Щен вошел во вкус, еще как. Он и раньше не придавал жизни особой ценности, а уж теперь и подавно. Убивал легко, непринужденно, ничего не чувствуя при этом и не делая особой разницы между теми, кого лишает жизни. Убивал быстро или долго — как приказывали. В бою, где он неотступно сопровождал царя, в поединке, или по приказу. Но действовал не по собственной воле, а по воле царя.

После первого убийства Щен получил первый «подарок» царя. Он отселил питомца в отдельные «покои» в преддверье своих — крохотную каморку даже без окна, где почти ничего, кроме узкой кровати, и не помещалось. Но и это казалось Щену шикарным, он даже не задумался, что подобный дар может быть вовсе не бескорыстным, что царь просто счел излишне опасным дальнейшее столь близкое соседство.

Да, Щен стал силен, безжалостен и беспощаден, но все еще боялся царя и покорялся ему. Служил. В парня, как в собаку, вбили понятие «хозяин», а также преданность и осознание того, что он в полной власти царя. Сам Щен предпочитал не задумываться об этом.

Новый виток судьбы не означал, что Щен перестал попадать к врачевателю. Эрн лечил раны, полученные в боях и схватках и очередные последствия «наказаний». Последних стало меньше с некоторых пор, но они приобрели большую жестокость. Словно каждый раз царь старался выбить все сомнения относительно того, кто тут хозяин.

А Эрн раз за разом выхаживал Щена, словно для врачевателя не было безнадежных случаев. И не просто выхаживал, но и разговаривал, утешал по возможности. Наверное, он был единственным, кто осмеливался обнять Щена и крепко держать, успокаивая, если того били судороги или лихорадка. И эти прикосновения рождали в парне щемящую тоску, но, ни за какие сокровища мира он бы не отказался от них.

Иногда Щену казалось, что за всем этим скрывается нечто большее, но он не понимал, что именно. А едва ему исполнилось шестнадцать, как царь завел новую «традицию». Как только Щен возвращался от Эрна, ему в каморку приводили женщину для утех.

В первый момент парень даже испугался, и девице пришлось все взять в свои руки. С самого детства Щен не знал ни ласки, ни нежности, в него вдалбливали лишь жестокость, и нет ничего удивительного в том, что и в этом деле чувств не было, лишь звериная похоть и очередное подчинение желанию царя.

Со всеми этими женщинами Щен делал то, что от него ожидали, не зная другого обращения, и не понимал, что постепенно у него что-то умирает внутри. Его личность, чувства, желания — безжалостно уничтожались воспитанием царя.