В тот вечер мы с Малинкой больше не разговаривали. Молча доели ужин, я допил пиво, свое и из кружки сладенькой. Она к нему не притронулась после того, как саданула по столу. Потом поднялись наверх и легли спать. Девочка, кажется, побаивалась, что я полезу мириться, и напрасно. На сегодня Корень отбил у меня всякую охоту к постельным утехам с Малинкой. Я не сомневался, что завтра утром мы снова возьмемся за старое, ведь телесные удовольствия слишком много значат не только для сладенькой, но сейчас не хотелось ни думать о ней, ни чувствовать ее. Вспоминались истории про лис, попавших в капкан и отгрызших себе лапу, чтобы освободиться.
Заснуть долго не получалось и, чтобы не размышлять лишний раз о свободолюбивых лисовинах, я стал обмозговывать слова айра. Мол, никогда не смогу найти родину и отца с матерью, ежели ничего о них не помню. Попытался порыться в голове, заглянул в самые пыльные уголки. Сколько же мне было, когда я прятался среди ящиков на том корабле? Лет семь? Меньше? Или наоборот? В любом случае, я не был сопливым карапузом. Почему же не могу выудить даже самого ничтожного момента более ранних воспоминаний? Вон, та же Машуля сколько мне рассказывала про их с Флоксой детство, причем про те времена, когда обе еще чуть ли не под стол пешком ходили. И, кстати, если уж быть совсем честным, я и имени-то своего не помню, а это уж и вовсе ни в какие ворота… Пока мелкий был, взрослые звали, как хотели (обычно тем же Мелким и кликали). Когда подрос, стал общаться с женщинами и распознал свои способности, решил прозываться Перцем. Неприметно (не Баклажан, чай), и в то же время недвусмысленный намек бабенкам, что со мной не заскучаешь.
Так и перетряхивал я мозги, пока не заснул. Может, из-за этого и увидел во сне какой-то зловещий серый замок на краю леса, у реки. Неужели приходилось там бывать? Небо над башнями мало отличалось цветом от стен, значит, стояла крепость где-то на севере. А мне и так с каждым днем меньше и меньше хотелось топать в том направлении…
* * *
Уснули мы с Малинкой по разные стороны кровати, проснулись едва ли не в обнимку. Сладенькая, как ни в чем не бывало, полезла с ласками и поцелуями, я, понятное дело, не возражал. Очень быстро все размолвки остались позади, и завтракали мы в отличном настроении, тем паче, в зале не наблюдалось ни Корня, ни белокурой красотки.
Малинка не вспоминала айра и не пыталась искать у меня какие-то нечеловеческие способности или лишний раз подвергать испытанию уже известные. Чем ближе мы подходили к Светане, тем тише становилась сладенькая. Я решил, что она боится объяснения с родичем.
