— Перчик! — дверь распахнулась, и радостная горбунья втянула меня в узенький коридорчик. — А Ус сказал, не смог тебя найти.
— Понимаешь, Машуля, он меня нашел, да я отказался от флоксиного предложения…
— Ох, да, — ее маленькое, покрытое ранними морщинами личико стало сочувственным. — Ты же не хотел больше после той истории… А зачем тогда пришел? Если просто к девочкам, то Флокса начнет тебя уламывать…
— Во-первых, забежал с тобой повидаться, — улыбнулся я. — Уезжать собираюсь, вот и решил проститься. Вряд ли в дальних краях мне удастся найти столь приятную собеседницу.
Это правда. Мы с Машкой частенько болтали по нескольку часов кряду. Вернее, я трепался, а она внимательно слушала, иногда вставляя свои замечания. Наверное, ей интересно было узнавать про чужую жизнь и похождения. Своих-то она лишена…
— Угу, — кивнула горбунья с доброй, но слегка ехидной ухмылочкой, — а во-вторых? Мне кажется, оно будет поважней «во-первых».
— Ничего-то от тебя не скроешь! Видишь ли… — и я поведал Машке о взбесившемся рогоносце, идущем за мной по пятам, и о необходимости спрятаться на то время, пока он находится в городе. — Денег у меня, как всегда, негусто, вот я и решил заодно глянуть на вашу девчонку. Ус сказал, она редкостная стерва.
— Строптива, да, — кивнула посерьезневшая Машка. — А на стерву не похожа. Верно, не из наших она…
— Что значит «не из наших»? С материка, что ли?
— Не знаю, Перчик. Ты лучше сам взгляни. Я-то как могу судить? Почитай, всю жизнь провела у сестры за юбкой. Наговорю тебе невесть чего, ты еще больше навоображаешь. Знаю тебя, сочинителя…
Сочинитель… Да, умею истории придумывать. А как без этого в моем ремесле? Не подойдешь же к богатенькой дамочке и не попросишь денег за красивые глаза да горячую ночь? Не-ет, нужно придумать что-нибудь душещипательное. О выкраденном из-под родительского крова младенце белой кости, о пиратах, захвативших корабль и продавших всех плывших на нем в рабство, о злом родителе, выгнавшем легкомысленного наследника. Да мало ли чего еще насочинять можно, лишь бы госпожа уверилась, что перед ней не жулик-бродяга, а сын короля в изгнании. И все бы отлично, только со временем эти истории стали придумываться сами собой и вовсе без нужды. Я и к Машке прикипел отчасти из-за того, что, увидев ее, а пуще поговорив, решил: никакая она не горбунья, а заколдованная прекрасная дева. Жаль только, я не храбрый воин, а то б непременно расколдовал. Уж больно она душевная, и разговаривать с ней приятно.
