Малинка, не получив немедленного ответа на вопрос, не стала переспрашивать, надулась, по-детски выпятив нижнюю губку. Размышляя, я рассеянно следил, как она отдирает с веточек и рвет на мелкие кусочки темно-лиловые ароматные листья базилика. А только что с удовольствием лопала их, и с рыбой, и с сыром.
— Я не злюсь, — наконец выдавил из себя, окончательно выйдя из задумчивости. — Ты не тому душу стала изливать. Мне тебя не понять. И потом, чего плакаться? Сказал же, сходим на море, раз так хочешь. С едой закончила?
— Закончила! А на море могу и не ходить. Отправляйся к своей вдовушке, не смею задерживать! Но если по-прежнему собираешься меня сопровождать, придется с ней на какое-то время расстаться, причем скоро. Лучше завтра или послезавтра, я дорожу временем.
Я с трудом сдержался, чтобы не заржать. Баба она баба и есть, хоть белой кости, хоть серой. Наверное, даже чарам небесным ревность не чужда. Повезло мне, что утром по морде не получил.
— Линочка, какая муха тебя укусила? С утра все было нормально…
— Тогда я не знала, какая она раскрасавица, да еще и богатая сверх меры!
Та-а-ак… Наверняка Тина, змеюка, напела, когда Малинка у нее мазь требовала. Тьфу, иногда хочется сбежать куда подальше, где женская нога не ступала…
— Ну, ты ведь тоже не бедная и вовсе не уродливая…
Малинка набрала полную грудь воздуха, видно, собираясь поведать мне много интересного, но вдруг осеклась и так ничего и не сказала.
Я со вздохом собрал на поднос грязную посуду, встал и вынес за дверь, чтобы служанка могла забрать.
— Так идем или нет? — спросил, вернувшись в комнату.
— Идем. И… прости. Я вела себя глупо.
Смотрит нормально, едва ли не ласково, никакого надрыва. Ну что за девчонка? То кажется, знаю, как себя с ней вести, и тут же она что-нибудь выкидывает… Не, такая быстро не надоест. И мне плевать, что она не раскрасавица, как Магнолия. Один ее веснущатый носик стоит больше, чем вся кукольная прелесть вдовушки…
— Не извиняйся, — улыбнулся я. — Тину знаю давно, и сразу понял, что ты ей не понравилась.
— Я вообще женщинам не нравлюсь, — пожала плечами сладенькая. — У меня и подруг никогда не было.
— На кой тебе им нравиться? Спишь же с мужиками?
— Грубо, Перчик, но справедливо, — усмехнулась она. — Пошли уже, а не то я сейчас затащу тебя в постель и до утра не выпущу, а после буду казниться, что так и не искупалась в Поющем море.
Мы быстро добрались до хорошо известной мне бухточки, и впрямь никого не встретив по дороге. Ночной бриз тихонько свистел и вздыхал в причудливых прибрежных скалах, оправдывая название моря. Луна раскинула завлекательную сверкающую дорожку на водной глади. Светляки взблескивали, цикады исправно скрипели, звезды в небесах равнодушно взирали на весь этот земной вертеп. Не, мне нравится, и все такое, но я ж не баба, чтобы ахать и замирать в восхищении, как та же Малинка. Встала на песке, руки к груди прижала и таращится на окружающее великолепие. Да, красиво, и пахнет хорошо. Миртом, хвоей, лавром, лавандой той же, которую она так не любит. Если кроме северных сосняков, продуваемых ледяными ветрами, ничего не знаешь, так и подавно в голове помутится.
