Пока я размышлял, Малинка что-то говорила.
— …Ты мне совсем ничего не скажешь? — она ткнула меня в плечо, выводя из задумчивости.
— Что ты хочешь услышать?
— Я спрашивала, здоров ли ты. И еще про твои занятия, родину, близких. У нас на севере говорят: на островах встречаются нечистые духи, имеющие власть над женщинами, над их телесными желаниями. Будто вселяются они иногда в тела молодых мужчин, чтобы получать удовольствие. Сами-то они бесплотны… Ты не одержим, часом? И кто эта Ягодка, за что ты у нее прощения просил?
— Три болота и одна лужа! За айра меня еще ни разу не принимали! Даже не знаю, оскорбиться или загордиться, — хмыкнул я, но Малинка глядела почти испуганно и я поспешил ее успокоить. — Никакой я не одержимый, и уж тем более не айр. Такой же человек, как и ты. Просто женщин люблю и умею дарить им наслаждение. Или продавать, — подмигнул, она нахмурилась. — Что тебе еще сказать про мои занятия? Я жулик. Родителей своих не знаю, родины — тоже. Бродил много где, только на север к вам, считай, не заглядывал, потому как холодно там. Вот так. Ты, конечно, не веришь?
— Про женщин и жулика верю, а вот насчет того, что ты ничего о себе не знаешь — не очень.
Я пожал плечами. Понятное дело, лжецы — народ недоверчивый. Наврала мне про себя, а я ей чистую правду сказал. Не знаю ни родителей, ни родины. Одно из первых воспоминаний — я, совсем еще мелкий пацаненок, сижу на палубе корабля, забившись между какими-то ящиками и мучаюсь тошнотой от качки. Один я был на том корабле или нет, и откуда-куда плыл — не ведаю. Может, это вообще какой-то сон или одна из моих историй, которую придумал, забыл и стал считать своим прошлым. Морской болезнью-то я теперь не страдаю…
— Мне все равно, кто ты и чем занимаешься, — быстро проговорила Малинка. — Главное, ты, мне кажется, неплохой человек.
— Я жулик. Обманываю, иногда ворую, если вижу, что плохо лежит. Не гнушаюсь женщин за деньги ублажать.
— Ну и что? Не убиваешь ведь никого, доносами не занимаешься? — Я помотал головой. Не, разбойничий промысел не для меня. Кишка тонка. А доносы и вовсе распоследнее дело. — Ты добрый. Вон, горбунья тебя любит, а ты с ней только разговариваешь, уверена.
Я фыркнул, представив, как добиваюсь благорасположения Машки обычным для себя способом.
— Помоги мне, а? — девчонка заглянула мне в лицо. — Пожалуйста. Я щедро отблагодарю… Золотом. Мне нужно выбраться отсюда. И из дома этого, и с островов.
— Золотом? Оно, конечно, хорошо, да только я при тебе сундуков не вижу.
