– Ростов взяли, к Сталинграду прут, – расстроенно сказал Барс.
– Знаю, – вздохнул Присяжнюк. – Думаешь, почему людей мало, – сразу направил он разговор в нужное русло. – От нас, слава богу, не забирали, а по стране полмиллиона освободили, тех, кто по мелочи сидел. Мои тоже пишут, на фронт просятся.
– И у меня писателей хватает, а кадров тю-тю… – Барс хлопнул ладонью по столу, направил стальные шурупчики на Присяжнюка. – Выручай, Евсей Карпович.
– Та гдеш я тебе их сыщу? – Присяжнюк развел большие пальцы сложенных на столе рук. – Обещают этап, а будэ, не будэ – не ведаю. Так и пригонют, поди, контриков. Щас контрики густо идут. Може, тогда… – Он посмотрел на Барса почти преданными глазами.
– Водичка замерзнет, пока твоих контриков дождешься, – вкрадчиво сказал Барс. – Мне сейчас кадры нужны. И много. Выручай, – попросил он. – Надо дырку заткнуть.
– За шо я тебя люблю, – пробасил Присяжнюк, – шо не трешься кола куста, як телок, рака за булыгу не водишь. Коли со мной попросту, так и я с чоловиком по-доброму. Куда тебе хлопчики трэба, – улыбнулся он, – а?
Барс исподволь буравил Присяжнюка острыми глазками, пытаясь разгадать: продаст или нет? Но отступать было поздно.
– По руде неотход, – одолевая сомнение, произнес Барс. – Хочу на Медвежьем копнуть.
– Лады, – прищурился Присяжнюк, – сыщу тебе бригаду. Сознательные. Пахать будут. Только… – Он помолчал, что-то прикидывая в уме. – Каждый день им сверхурочные и числом тридцать душ накинешь.
Присяжнюк заламывал цену, но Барс решил не торговаться.
– Аппетит у тебя, однако, – усмехнулся он.
– Так ить, – развел ручищами Присяжнюк, – пайку урезали, половина доходяги, третьего дня сразу четверо загнулись, а выходы делать надо, лето ж – глазом моргнешь, и белы мухи летят…
– Ладно, ладно, – согласно перебил Барс. – Но у меня встречная просьба: подкорми людей, чтобы не ползали как тараканы беременные. – И, отметая возможные возражения Присяжнюка, призывая оценить свою сговорчивость, добавил энергично: – Уж потерпи пару месяцев.
– От силен, чертяка! – Присяжнюк довольно покрутил головой. – Не упустишь своего! – Погрозил мясистым пальцем. – Ох, не упустишь. Лады! – рубанул он воздух ладонью, с видом покладистого, но продешевившего торговца. – Одно дело робим, – добавил он серьезно. – Когда начнем?
– Завтра, – развел руками Барс.
В октябре, как и полагалось, сильно похолодало, снег мелкой крупой припорошил пожелтевшую траву и медленно стекал с вершин сопок в долины, как сгущенное молоко.
