– А вы смелый человек. – Клешнин включил обаяние.
Могучий Доманов помолчал, оглядывая зеленые сопки на фоне лазоревых далей, повернулся к Клешнину и спокойно сказал:
– Я за двадцать лет всякого повидал. Но вас опасаться не должен. Чтобы прииском управлять, мне про него все надо знать. Даже к кому ночью бульдозерист Ванька шляется. А на вас район!
– Вы умышленно избегаете слова «боюсь»? – улыбнулся Клешнин.
– Заметили! – рассмеялся Доманов. – Не люблю я это «боюсь». Слишком часто не по делу употребляем: «боюсь, скоро пойдет дождь», «боюсь, не успею к ужину»… Чего ты боишься: промокнуть да голодным остаться? Без толку свой организм страхом терзаем. Для барышень тургеневских, может, и сгодится, но для мужика мелковато. В страхе – животное чувство, опасение – разумное, человеческое.
– А вас боятся, как думаете?
– Опасаются, – упрямо повторил Доманов. – Уволить могу, но это не страшно – стыдно! – Он шагнул к краю котлована.
«Левитановский утес», – подумал Клешнин.
– Так что делать будем, Степан Алексеевич?
– Государство за горло брать! – Доманов показал огромную пятерню. – Они там, – качнул он крупной головой в сторону горных вершин, – привыкли к дешевому золоту, а природа – что? У нее здесь – густо, там – пусто. Видите, два бульдозера песочки на прибор тянут? – Доманов махнул рукой вниз котлована. – Поставь я их десять, все одно больше не нагребу. Факт! Оттаять пески не успеют. Работаем на пяти граммах с кубика, но на другие участки, где два или три, перейти не моги – сверхплановая переработка задушит. Надо отучать государство от вредных привычек. Ему втолковать можно, а природу не изменить. Факт! Стало победнее содержание, и что? Золото не бросишь. Значит, надо привыкать к бедным россыпям. Факт!
«Он прав, – думал Клешнин. Ему понравился Доманов и крепостью, и рассудительной основательностью. – Но какие деньги нужны, чтобы под заниженные кондиции получить технику, запустить новые технологии. А еще в разведку! Вот так-то, товарищ Клешнин, – сказал он себе, – полная ясность и полная тишина».
Промотавшись до вечера по участкам, заскочив к старателям, Клешнин заночевал на прииске, а рано утром они с Николаем снова отправились в путь и, миновав Нальчанский перевал, повернули направо – к прииску «Эльганский». Клешнин твердо вознамерился посмотреть все своими глазами.
