– И вовсе я не собираюсь плакать! – заявила она и тут же шмыгнула носом, словно сама себе противореча. – У меня аллергия на… на… – она лихорадочно оглядывала стерильно чистый кабинет, – на богатство! И пожалуйста, можешь ехать с нами, если тебе надо, и поилки завезешь как раз. Завтра в шесть часов утра и поедем.
Эва вышла с гордо поднятой головой, чтобы он ничего такого себе не думал, что она из-за него… что он вообще на нее какое-то влияние имеет… что она расстроилась из-за того, как он сошелся с Каролиной – вон она ему и про Марту уже рассказывает, и на ранчо они ездили вместе, и не только с Каролиной – уже и саму Марту очаровал… А может, и Габрысю?! Ее, Эвы Золотовской, открытие опять, как всегда, принадлежит кому-то другому… Эх, жизнь, жизнь…
Она снова наткнулась взглядом на зеркало.
И снова уставилась на свое отражение.
Она смотрела на себя безжалостным взглядом судьи, который неожиданно превратился в палача.
– Что же со мной не так? – спросила она вслух.
– А что с тобой не так? – Анка из бухгалтерии, подруга Эвы еще со студенческих времен, ответила вопросом на вопрос. Она стояла за спиной Эвы, и теперь они обе уставились на отражение в зеркале. – В принципе, кое-что можно было бы подправить, конечно. Немножко добавить цвета волосам… на веки тени и подводку, ресницы – тушью чуть подкрасить… – Она говорила все более свободно, со все меньшим сомнением в голосе. – Ну и эту серую кольчугу сменить на что-то яркое и цветное, – закончила она с уверенностью.
– Серую – что? – переспросила Эва.
– Кольчугу. Прости, я именно так обычно говорю о таких вот бесформенных и бесцветных одеяниях-мешках. О господи, прости меня, Эва, и не обижайся только, но… я уже смотреть не могу, как ты пытаешься замуровать себя в этой серости и безликости. Ведь сейчас золотая польская осень, девочка! Выберись в Лазенки, отдохни ты от работы, поймай немножко солнца и блесни перед этим… ну, серьезно – вспыхни ты, зажгись! – Анка вовремя прикусила язык, чтобы не сорвалось, перед кем именно Эва должна блеснуть, зная, что тогда подруга возненавидела бы ее до конца жизни. Тем более что та и так уже стояла перед зеркалом несчастная, полная жалости к себе.
– Значит, все так плохо со мной? – шепнула Эва, не ожидая ответа, потому что и сама все видела собственными глазами.
– Тебе просто нужно добавить в свою жизнь красок, – повторила Анка с убежденностью. – Ты когда переезжаешь в свой домик? Там… – Она удивленно замолчала, потому что при слове «домик» в глазах Эвы вспыхнул огонек. И тут же из серой, невыразительной мыши в слишком большом по размеру мешке она превратилась… ну, может быть, Снежная королева – это слишком сильно сказано, но уж в Королеву серых мышей – однозначно.
