Евроремонт | страница 8
В этот волшебный пейзаж и явился образованный со своим нездешним словарем: какой-то Гоббс, да чикагская школа, да Фридман с фон Хайеком. Почесаловцы хотели было его линчевать за такие слова, но голод не тетка: поскребли в затылках и решили испробовать чикагской школы – чем черт не шутит? Прибор для линчевания, однако ж, перед ученым кабинетом оставили, чтобы помнил себя приезжий.
Но тот, прибора не убоявшись, впал в полную ересь, обнулил матушку историю и поделил лужу с окрестностями промеж населения – по Хайеку выходило, что от частной почесаловской инициативы зловонная гадина сама собою исчерпается. Полную приватизацию объявил, злодей, до последней пичужки! Выписал всем по бумажке с печатью – и дал отмашку на рыночные отношения.
Тут почесаловцы разделились довольно неравномерно на шустрых и обиженных. Человек пять-шесть с криком “кто первый встал, того и тапки!” мигом прибрали к рукам весь пейзаж, остальные так и остались стоять с раскрытой варежкой и бумажкой в похмельных пальцах, пока не стемнело.
Когда над Почесаловом снова взошло солнце и осветило ситуацию, выяснилась прекрасная вещь, а именно: мрачное коммунистическое время кончилось навсегда! В ларьках по периметру лужи засверкала еда, да не жрачка какая ни попадя, а настоящий продукт! Сервелат финский, лосось норвежский, коньяк французский. Обувь появилась итальянская, машины германские, счета швейцарские, а главное – у всего этого появились наконец законные владельцы!
Правда, почему-то все те же самые: из партактива и комсомольской организации.
Остальным почесаловцам на память о жизни осталось по бумажке с печатью плюс, в коллективное пользование, лужа и полное демократическое право сидеть возле нее ровно и сопеть в две дырочки.
– Э! – неуверенно сказали почесаловцы, очнувшись. – А в рыло?
Но никто их не услышал, кроме ментов, заранее поставленных охранять плоды реформ от незрелого населения.
Тут-то самый хайек в Почесалове и начался. Такая пошла чикагская школа, что словами не описать, да и рассказать не очень, потому что те, которые выжили, с тех пор сильно заикаются. Только один седой краевед, с тиком лица и следом утюга на теле, не скрывая удовольствия, водит экскурсии по кладбищу, где на пяти аллеях, недоумевая, лежат рядками счастливые обладатели ваучеров.
Приверженность почесаловцев идеалам равенства и справедливости довольно скоро привела их к полному остервенению, и ближе к осени по городу начали ездить на грузовиках люди в хаки, с мегафонами и политической программой.
