Наследник Зверко, сидевший на лавке у противоположной стены, нехотя поднял голову:
— Что там такое?
— В смысле?
— Ну, в плошке. Что там?
— Еда.
— Я понимаю. Что именно?
— Какая разница. — Алексиос раздраженно всплеснул руками. — Каша или щи, откуда я знаю. Бурда какая-то…
— Ну так посмотри, — тихо сказал Данила. — Раз уж ты там стоишь…
Высокий князь Лисей Вещий поморщился, нагнулся и взял плошку в руки.
Взял — и замер…
— Что?! — Зверко вскочил на ноги. Лисей не ответил. Так и не разогнувшись, стоит и держит миску с тюремным завтраком.
— По меньшей мере жареные скорпионы. Или драконье сало, — раздраженно пробормотал Зверко, подступая на шаг. — Ну скажи наконец! Что за еда-то?!
Кажется, князь Лисей немного оттаял. Глаза загадочно блеснули.
— Милый Даня… — прошептал он. — Не важно, какая именно еда. Важно, что она… теплая.
— Теплая?! — Наследник прыгнул вперед, выхватил миску, поспешно погрузил пальцы в темноватое месиво… — Точно. Даже остыть не успела.
— Хе-хе, — произнес князь, медленно закладывая руки за спину. — Эту миску не могли принести пять часов назад… Кто-то четвертый был здесь совсем недавно. И принес еду раньше установленного срока!
— Не Плескун, не Сергиос, не Кожаня… — пробормотал Зверко, машинально облизывая жирные пальцы.
Теперь понятно, зачем Плескун хитрил. Он… скрывал от нас Четвертого.
— Точнее — Четвертую, — поправил Зверко с прежней странной улыбкой.
— Не понял?..
— Девка. Подружка твоего катафракта.
Князь Лисей прищелкнул пальцами:
— Ну вот. Не обошлось-таки без бабы.
* * *
Тупик, снова тупик. Яркие черные брови, носик явно крупноват, быстрые испуганные глазки в густых ресницах. Даже здесь, на Руси, среди доброй тысячи светловолосых женщин юный катафракт Кириллос Мегаллос ухитрился найти себе маленькую, крепкую, широкобедрую и плоскогрудую брюнеточку, похожую на поджарую кошку, обитающую в теплом приморском городе. И правда ведь, на гречанку похожа. На амфору: широкий расплывшийся низ, тесная детская талия, тонкие ручки. Откуда в Залесье такие гены? В десятом-то веке?
— Итак, ты отрицаешь, что приходила сюда вторично?! — в очередной раз спрашивает князь Лисей. И медленно думает: тупик, тупик. Глупышка ни при чем.
Глупышка в ужасе косится на темные каменеющие трупы, дрожит и мямлит нечленораздельное. Ее возлюбленный, измыленный, взбудораженный Кирюша, топчется сзади, пыхтит, роняет вздохи и капли холодного пота:
— Высокий князь… Она была со мной все утро… Она не могла… Такая милая, честная девушка!
