Инэй глотнула чая, глядя на Кестрел поверх ободка чашки. Кестрел почувствовала возрастающую неловкость. Она надеялась, что Инэй не спросит о причине, заставившей ее задать этот вопрос. Но женщина сказала лишь:
— Вы славились своей красотой. Разумеется, это было до войны.
— Да, — тихо ответила Кестрел. — Разумеется.
*
Из окна гардеробной Кестрел был виден сад. Однажды утром, когда ее волосы были еще не прибраны, она заметила, как мимо грядок с осенними овощами вместе прошли Арин и Лира. Арин был одет в рабочую одежду и оставался к окну спиной, поэтому Кестрел не смогла увидеть выражение его лица. Однако лицо Лиры было светлым, как рассвет.
Кестрел осознала, что подошла к окну. От стекла на ее кожу дохнуло прохладой, а ногти впились в подоконник. Она отступила назад: ей вовсе не хотелось, чтобы ее застали за подглядыванием. Кестрел поплотнее запахнула бархатный халат и обратила взгляд к розоватому небу, но перед ней так и стояло искреннее восхищение Лиры.
Кестрел присела перед висевшим над туалетным столиком зеркалом, а затем задалась вопросом, почему вдруг решила на себя посмотреть. Отражение лишь подтвердило ее недовольство. И с чего ей беспокоиться из-за увиденного в саду? Откуда взялось ощущение, будто было предано доверие?
Ее отражение нахмурилось. А почему ей нельзя иметь подобные чувства? Благополучие рабов — ее долг. То, что Арин принимал внимание Лиры, когда у него была любимая, казалось бесчестным. Кестрел сомневалась, что Лира знала о девушке с рынка.
Рука Кестрел толкнула овальное зеркало, разворачивая его на петлях к стене, и девушка уставилась на простую изнанку перламутрового цвета. Она заставила себя перестать думать в прежнем направлении. Она не станет подобной тем госпожам, которые следили за каждым шагом своих рабов и сплетничали о них из-за недостатка в их жизнях чего-то более интересного.
Позже тем же днем Арин пришел в музыкальную комнату с просьбой отпустить его в город. Кестрел была весьма любезна. Она дала Арину свое кольцо и позволила ему провести в городе столько времени, сколько он пожелает, при условии что он вернется к вечернему звону. Когда ей показалось, будто он решил задержаться в комнате, она уселась за рояль, показывая этим, что больше его не держит. Однако она не начинала играть до тех пор, пока не почувствовала, что Арин уже покинул виллу и отошел на некоторое расстояние.
*
Увидев Арина, Плут поздоровался с ним так, как это делали когда-то геранские мужчины — кратко прижав руку к его щеке. Арин улыбнулся и ответил таким же жестом. Он знал Плута уже долгие годы, с тех пор как мальчишкой перешел из рук первого хозяина ко второму. Они встретились на карьере, расположенном за пределами города. Арин помнил, как из-за серой каменной пыли, покрывавшей волосы и высушивающей кожу, все выглядели старыми. Плут же казался почти до отказа полным жизни, и ночью в помещениях для рабов не вставал вопрос, кто будет предводителем.
