— А чем тебя не устроил Эндрю Ллойд-Вебер? — поинтересовалась Катриона. — Недостаточно волнующий?
— На мой взгляд, он не задевает те душевные струны, что Верди.
— И каких бы высот мы сейчас достигли, если бы были вдохновлены Верди? — съязвила Катриона.
В ответ Хэмиш шагнул к столику и снял телефонную трубку.
— Сейчас мы это выясним. В конце концов, этот отель считается первоклассным… — Он соединился с бюро обслуживания и, повернувшись спиной к кровати, тихо заговорил в микрофон.
— Что ты придумал? — спросила заинтригованная Катриона.
— Потерпи, увидишь, — с таинственным видом ответил Хэмиш. Опустившись на постель рядом с ней, он исследовал пальцем линию ее плеча, небрежно сдвинув в сторону бретельку. — Или ты уже не можешь ждать?
— Ха! — с негодующим видом Катриона выпрямилась, поправила бретельку и, усевшись по-турецки, изрекла: — Я-то могу ждать, если ты можешь.
Не прошло и минуты, как к ним постучали. Хэмиш, в голубых спортивных трусах, прошествовал к двери и, приоткрыв ее, получил небольшой портативный магнитофон. Комнату сразу же заполнил ласкающий слух тенор.
— А вот и он — «Трубадур»! — торжествующе объявил Хэмиш, поставив аппарат на столик возле кровати. — Ночной портье заслужил высший балл.
— Доминго? — выгнув бровь, осведомилась Катриона.
Хэмиш прислушался и покачал головой:
— Нет. Каррерас. Но и он хорош.
Он жадно набросился на нее и, сдернув комбинацию, покрыл поцелуями ее небольшие груди с розовыми сосками.
— Ты прав, — выдохнула Катриона, когда его ласки стали бурными в унисон музыке. — Каррерас хорош.
Однако, вместо того, чтобы достичь высших ступеней экстаза, Катриона вдруг почувствовала, что в этот раз ее блаженство будет неполным. Почему-то она не могла забыться, окунуться в щекочущий водоворот страсти. Может быть, виной тому Верди, а может, просто она выпила чересчур много шампанского, но скорее всего, все дело в терзавших ее изнутри «большом Б и большом В», решила Катриона, занятая самоанализом в тот момент, когда ей следовало бы грезить. Большое Б — благодарность — заставило ее очень стараться, когда в предыдущие разы она позволила себе очертя голову ринуться в Сад наслаждений.
Тем не менее Хэмиш ничего не замечал. Наоборот, казалось, ее пассивность только еще больше распалила его. Но его неистовые и порой безжалостные ласки остались безответными и даже вызвали в ее равнодушном теле болезненные и неприятные ощущения. Катриона хотела попросить его остановиться, несколько раз пробовала отстраниться от него, но безуспешно. Она оставалась лежать, распростертая и пригвожденная его сильным телом, пока, наконец, ураган его страсти не разрешился таким могучим оргазмом, что Катриона едва не задохнулась. Потом он лежал, хватая ртом воздух, расслабленный и умиротворенный, а она все анализировала и гадала, что же сегодня было не так.
