Джоли печально улыбнулась.
– Без обид, – он сделал большой глоток кофе, – я знаю, что у тебя и так слишком много работы.
– Я не обиделась. – Ей захотелось отбросить внезапно возникшее желание сказать, что он может положить голову ей на колени и вздремнуть, если хочет. Она могла работать целый день, проводя исследования и делая записи, но по сложности и скорости ее работа и близко не была такой, как его. Кроме того, проводить исследования, то есть входить в кухни шеф-поваров, заставлять их говорить об их любимой работе, пробовать их яства и учиться их готовить, на самом деле все это для нее было игрой. Они потакали ей так, как никому из своих работников, и как, кстати, ее собственный отец никогда с ней не поступал. Она обнаружила, что как кулинарная писательница поставлена в другие условия, при которых исчезала та проклятая стеклянная стена из ее детства между офисом и кухней. И теперь она могла вступить в этот мир, жить в нем и на то время, что работала над рецептом вместе с шеф-поваром, получать его исключительное внимание.
– Я думаю о такой книге, в которой основное внимание будет уделено десертам. Но кто знает, может, будет интересно написать и вторую книгу, которую мы могли бы подготовить вдвоем с Рафаэлем. Но это подождет. – Габриэль помахал рукой, будто откладывая вторую книгу на будущее. Кофе начинал действовать, и энергия возвращалась в его тело.
В тело мужчины, который будет нависать над ней, учить ее…
И она будто понеслась по американским горкам, с головокружением, криками и машущими в воздухе руками. «Моя третья кулинарная книга будет книгой Габриэля Деланжа!! Боже мой! Боже мой! Бо-же-ж-ты-мой!»
А ведь эта кулинарная книга заставит их находиться в тесном рабочем контакте по крайней мере в течение года. И он подбросил мысль о следующей книге, значит, два года вместе с ним.
И она находит его таким страстным. Таким грубо, бесспорно, высокомерно страстным.
Она могла пуститься в путь по этой дороге, которая могла оказаться отнюдь не прямой. Она могла делать плавные изгибы обратно к тому дому, в котором нет отца и мужа, но есть разбитая семья, рыдания и слезы.
Она сделала долгий глоток Perrier, чтобы избавиться от грустных воспоминаний, но вместо этого пузырьки ударили ей в нос.
– Ты будешь автором, – сказал он. – Мое имя будет служить названием книги. Об отчислениях мы договоримся. – Он махнул рукой, показывая, что этот вопрос будет легко уладить.
– Но сейчас я работаю над другим проектом, – медленно сказала она.
